Тайны.
Глубокие и древние.
И что-то двигало Хаджара в их сторону, заставляя погружаться все глубже и глубже в тайную историю Безымянного Мира.
“… это случилось через десять тысяч лет после того, как Повелитель Ночных Кошмаров обманул Горшечника, попросив у того сделать сосуд, который поможет ему запечатать чужие ночные кошмары. Несчастный влюбленный продолжал скитаться по миру в поисках способа вернуть свою возлюбленную.
Бездомный, неприкаянный, он продолжал постигать искусство созидания.
Он мог сделать горшок для каши, который был способен варить кашу самостоятельно просто потому, что он был для этого создан.
Он мог вылепить цветок, который не отличили бы от настоящего пчелы и собирали бы с него пыльцу, делая мед, так же неотличимый от настоящего.
Он мог построить дом, в котором поместилась бы целая страна.
Но где бы он ни был, с кем бы не говорил, к кому бы не обращался — никто не мог ему помочь. Несчастный Влюбленный построил для Королев Фей по дворцу. Один изо льда, другой из огня, но и те не смогли ему помочь.
Он отыскал Бессмертного и помог тому воздвигнуть страну, но и тот не смог ему помочь.
Он разговаривал с изгнанным богом и выковал тому тиару, способную подчинить кого угодно, но и тот не мог ему помочь.
Десять тысяч лет Несчастный Влюбленный скитался по миру. Его плащ прохудился настолько, что сквозь него было видно небо. Его шляпа больше не помогла от зноя. Но Несчастный Влюбленный ценил эти простые вещи больше всего на свете, ведь их ему сшила его возлюбленная.
Возлюбленная, которая продолжала томиться в саду Бога Войны Дергера, в ожидании, когда же придет её возлюбленный.
В очередную ночь он сидел у пруда, в котором видел отражение неба. Он погружал в него взгляд все глубже и глубже.
Стихали звуки.
Смолкала ночь.
Несчастный Влюбленный увидел в пруду свое лицо, которое больше не было его лицом. И тогда он узнал имя этого пруда.
Несчастный Влюбленный увидел в пруду свою душу, которая больше не была его душой. И тогда он узнал имя отражения на грани этого пруда.
Несчастный Влюбленный увидел в пруду отражение небо, которое больше не было небом. И тогда он узнал имена всех отражений.
Очнувшись, Несчастный Влюбленный развернулся и вырыл рядом с прудом другой – тот, который был не отличим от настоящего, но им не являлся.
И в нем он увидел лицо своей возлюбленной. Такое же прекрасное, как и прежде.
Он закричал, пытаясь дозваться до неё, но не смог.
Сам Яшмовый Император, узнав что кто-то из простых смертных смог создать окно на Седьмое Небо, сокрыл пруд от взора смертных.
Несчастный Влюбленный, поняв, что его опять обманули, отправился странствовать дальше.
Но ходят легенды, что тот, кто сможет окунуться в пруд и преодолеть все его отражения, то переместиться туда, куда зовет его сердце.
Но чтобы найти этот пруд, нужно преодолеть преграды, поставленные самим Яшмовым Императором.
Легенды гласят, что нужно принести с собой цветок вишни, расцветший на камне в зимнюю ночь, окропить его кровью мертвого короля, ходящего среди живых, полить твердой, черной водой, мягче песка и прозрачнее воздуха.
Где же находится этот пруд узнает лишь тот, кто не является сыном или дочерью четырех миров”.
Хаджар еще раз пробежался глазами по последним плашкам свитка и, вздохнув, отложил его в сторону.
— Ну, во всяком случае, я знаю где найти мертвого короля… — чуть улыбнулся он.
Глава 1155
Аркемейя поставила перед Хаджаром деревянную плошку, наполненную чем-то отдаленном похожим на мясную кашу.
Хаджар принюхался, а затем попробовал с края столько же простой — деревянной ложки.
– Недурственно, – резюмировал он.
Охотница на демонов, в результате, лишь надменно фыркнула. Вообще в кухонном фартуке из плетенки, с убранными под косынку волосами, она выглядела настолько неестественно, насколько для не выглядел Хаджара — весь город демонов в целом.
– И это все что ты можешь сказать об этой восхитительной каши из обрезков с ноги свиньи и кореньев кедра? Мужлан.
Хаджар поперхнулся.
Нет, он питался всякой ерундой в бытность смертном, но вот обрезки с ноги свиньи… обычно они с Неро, в бытность офицерами Лунной Армии, заказывали к пиву.
– Ты сама вызвалась приготовить еду, — пожал плечами Хаджар.
Как оказалась, вчера, когда сам Хаджар читал свиток “подаренный” им лордом Шахуг’Нагутаном, Аркемейя обошла все рынки города демонов, чтобы отыскать еду, в наименьшей степени испорченную местным воздухом и атмосферой.
Когда Хаджар спросил для чего, то Аркемейя ответила, что терпеть не может его надменный вид при готовке, так что возьмет эту обязанность на себя.
Ну, во всяком случае, непонятно откуда, но у полукровки имелись необходимые навыки. А непонятно по той простой причине, что Аркемейя никогда не была смертной, так что и в еде не нуждалась.
— Какой наш план? – она села напротив.
Тонкая талия, широкие, но не толстые, бедра. Черные, как смоль, волосы, заправленные под белую ткань и зеленые глаза, как у кошки.
Хаджар не понимал, как демоны могли назвать её уродиной.
Он не видел женщины прекраснее.
Как ожившая картина или сошедшая со строк бродячего менестреля королевна из детской сказки.
— Воспользуемся информацией, которую получили от Гур’Бат’Нагуна.
— О том, что демоны старшего сословия скупают у них все товары? – Аркемейя чуть изогнула бровь. — ты хочешь поднять народ на восстание против Лорда, который вместе со своим камердинером и жуками с рептилиями может здесь кровавую резню устроить простого из-за того, что у крестьян зажимают пару монет… то есть капель.
– Да, из-за этого восставать не будут, — не стал спорить Хаджар. — люди восстают лишь тогда, когда им грозит либо участь хуже, чем смерть, либо смерть в любом из вариантов.
– То люди. Демоны — не люди.
— У них такой же социум, – пожал плечами Хаджар. – а любой социум живет по одним и тем же правилам.
– Мда? И каким же, о великий мудрец Хаджар Дархан, истребитель Секты Лунного Света. Легенды ходят, что во время варварских войн ты натворил бед ничуть не меньше, чем Мудрец Пепел, в его прошлом в роли Кровавого Генерала.
… Генерал Хаджар, если мы не поможем этой деревни…
… В этом нет чести! Нет чести, Лидусский пес!…
… Мама? Где моя мама? Ответь мне, где моя ма…
Хаджар, с очередной порцией каши, отправленной в рот, отогнал воспоминания. Он прекрасно знал, что не был тем героем, о котором пели барды и менестрели.
