В чужой монастырь со своим укладом не полезешь.
Аркемейя уже направилась к чайнику, как Куданг показательно накрыл ладонью пиалу. Мозолистая кожа ладони прошуршала по краям фарфора. И пусть Хаджар не видел этого жеста, но представил даже ярче, чем если бы ему это показали глаза.
Разум, даже в таких моментах, оказывался могущественнее тела и в этом было что-то такое… таинственное, чего Хаджар пока не понимал.
– У Лорда много дел, достопочтенный Хадгир, – покачал головой Куданг. Его волосы пахли серой и мокрой сталью. Причем если последний запах был понятен, то вот происхождение первого… — и так уж получается, что довольно объемную их часть приходится выполнять мне. Так что как бы мне ни был приятен диалог с воином минувших времен, у меня попросту нет на это времени.
– Разумеется, достопочтенный Куданг, разумеется. Если уж так сложилось, то переходите к делу.
Наверное, камердинер слегка прищурился. Но это Хаджар уже просто додумывал, чтобы хоть как-то представлять себе мимику собеседника.
– Мне казалось, Хадгир, я уже все сказал — вам необходимо прекратить помощь беднякам.
— Необходимо? – Хаджар сделал вид, что он крайне удивлен. — мне казалось, что необходимо им помогать, ведь иначе большая часть не доживет до конца декады.
— Значит такова воля Вечности.
– На все её воля, разумеется, но если я могу чем-то помочь, то почему не должен этого сделать.
Куданг вздохнул. Тяжело. Массивно. А затем помассировал переносицу. Последнее, разумеется, Хаджар так же додумал. Он вообще, в последнее время, часто что-то себе воображал. И порой забывал, что находиться во тьме, а не внутри своих фантазий.
Когда он забывался, то последние становилось все сложнее отличить от реальности.
— Не делайте вид, что не понимаете, Хадгир. Ваша помощь беднякам – дело благое. Но оно как тот кинжал, что я приложил к вашему горлу. Может быть опасно для вас.
— Куданг, вы только что сказали, что у вас мало времени. И вы страдаете его нехваткой из-за того, что должны помогать Лорду. Дело достойное. Но я, к примеру, страдаю нехваткой времени совершенно по иной причине — Вечность скоро придет за мной. И разменивать последние минуты на прозрачные намеки – прошу избавьте меня от подобной участи и говорите прямо.
По старой привычке камердинер собирался поиграть с Хаджаром в гляделки, но игра получилась бы в одни ворота.
Наверное — собирался.
Это, опять же, были фантазии Хаджара.
— Ваша помощь создает волнение в районе. Бедняки начинают собираться в группы и обсуждать, почему власти города и знать бездействуют, хотя их амбар остался нетронутым.
– Разве они не имеют на это права? – вновь “удивился” Хаджар. – разве жители Города Демонов не свободные граждане?
– Вы стары, достопочтенный Хадгир, не заставляйте меня думать, что седые волосы не являются признаком если не ума, так хотя бы мудрости. Или вы, за свою жизнь, встречали хоть кого-то, кто действительно был бы свободен?
– Мы, вроде, оба ограничены по времени, Куданг, – напомнил Хаджар.
И опять эти “гляделки”, ну или камердинер просто пытался подобрать нужные слова.
– Знать и власти потому и бездействуют, Хаджар, что поступить иначе – значит пойти на поводу у тех, кто все это затеял. Если начать раздавать пищу из уцелевшего амбара, значит поставить под угрозу содержание стражи и… – камердинер вовремя поймал себя за язык, но Хаджар уже и так все знал. – Город не может пойти на подобное.
– Но может пожертвовать тысячами бедняков?
– Их польза для Города минимальна. Может это прозвучит грубо – но уйдут в Вечность они, а через несколько месяцев сюда прибудут другие. А когда Лорд завершит вознесение, то этот поток удесятерится.
– Пожертвовать малым, ради большего…
– Такова политика сильных, достопочтенный Хадгир.
– Такова политика бесчестия, достопочтенный Куданг.
Камердинер резко встал. Стул, на котором он сидел, отлетел к противоположной стене и, запутавшись в портьере, упал где-то в коридоре.
– Наивный старик! – разом слетел вся наносная куртуазность. – решил сыграть в святого на старости лет?! Твоя благотворительность встала поперек знати и власти! Либо ты прекратишь свою помощь и волнение среди бедняков сойдет на нет, либо…
– Вы угрожаете старику, Куданг – не думаю, что есть занятие более бессмысленное, чем пугать смертью того, кому и так осталось немного.
– Есть вещи страшнее смерти, старик.
– И, уверяю вас, Куданг – вы не видели и десятой их части.
Тяжелая тишина. Хаджар буквально ощущал её вес на своих плечах. Наверное Камердинер был, на самом деле, в десятки раз его старше, но та сцена с Пеплом и Черным Генералом показала Хаджару не только начало Парад Демонов, но и еще то, что прожитые эпохи не означали мудрость или знание.
И в этом тоже заключалось некое таинственное знание…
– Это твои последние слова, достопочтенный Хадгир, – Куданг, низко поклонившись, развернулся и пошел на выход.
Он не спрашивал.
Утверждал.
И с этим утверждением покинул дом.
На какое-то время в помещении повисла тишина, а затем Аркемейя опустилась за стол. Но не напротив Хаджара, а рядом с ним. Она вытерла платком капли крови с его шеи, порез на которой проявился лишь сейчас.
Подобное мастерство вызывало уважение.
– Ты вряд ли переживешь то, что задумал.
– Может быть, – Хаджар хотел пожать плечами, но тело не очень-то слушалось.
Закончив, Аркемейя отложила платок в сторону.
– Мне тебя не понять, генерал. Наверное ты и вправду – безумен.
– Может быть, – повторил Хаджар, а затем добавил. – в моем мешке есть коробка из дерева. Достань пожалуйста.
Поиски не заняли у Аркемейи много времени и скоро с тяжелым стуком на стол опустилась емкость, слишком большая для шкатулки и маленькая, для сундука.
Но в этом мире не знали футляров для музыкальных инструментов. Так что вот такое вот новаторство от, некогда, землянина.
Отщелкнув замки, Хаджар достал на свет… вытащил в свою тьму старенький, потертый, сотню раз чиненный Ронг’Жа.
– Ты ведь умеешь играть! – едва не воскликнула Аркемейя. – Я уже и забыла…
Для начала – Хаджар вообще не понимал, откуда охотница знает об этом его “даровании”, но думать об этом сейчас хотелось в последнюю очередь.
Он положил базу инструмента на колени, провел пальцами по струнам и заиграл. Это была песня, которую он услышал в своих странствиях.
Песня о девочке и мальчике, которые собирали полевые цветы. И как нашли среди них сокровище, но оно оказалось не тем, что принесло им счастье, а лишь его отняло.
