И если не это любовь -- то что?
Да, их отношения не выглядели так, как их воспевают барды и менестрели или как складывают в детских сказках бродячие рассказчики.
Но, все же, им было хорошо вместе. Так хорошо, что когда Хаджар касался Аркемейи, он чувствовал, что что-то резанирует в нем самом. Внутри него.
Это было то чувство, которое когда-то давно ему описывали сперва Неро, а затем и Эйнен.
Аркемейя была той единственной. Одной, на мириады и мириады иных существ, которая являлась его спутником по пути разв… жизни. Та, с которой он сможет идти дальше. Сквозь время.
Может это и есть – любовь.
А не те розовые сопли, о которых мечтают маленькие девочки и которым подражают маленькие мальчики…
***
Хаджар проснулся от стука в окно.
– Ну давай не пойдем, – нежно протянула Аркемейя и потянулась кошкой. Шкуры частично прикрывали её тело, но это делало и без того соблазнительную фигуру еще более желанной.
– Пермовка просила проводить её на глядки, – напомнил Хаджар и мысленно дал себе пощечину, дабы не пасть жертвой открывшихся ему видов обнаженной плоти.
– У неё есть отец. Пусть он и проводит.
– Ты ведь знаешь, – Хаджар, пусть и нехотя, опустил руку на пол и поднял с него штаны. – после смерти старшей дочери, Грашт почти не выходит из мастерской.
Аркемейя промолчала. Они ведь не успели тогда всего на пару мгновений. Не помогли глупой девчонки избежать участи стать обедом разъяренного медведя, на территорию которого ступили охотники.
– Хочешь – я схожу один. А ты отдохни.
– Мне не нужен отдых, – фыркнула Аркемейя. – я не смертная… да и к тому же – отпускать тебя одного, чтобы ты там подцепил какую-нибудь деревенскую простушку? Ну-ну.
Хаджар засмеялся.
Одевшись, они вместе вышли из избы, где их уже ждала Пермовка.
В обычное время девушку, которая шла бы по деревне в таком откровенном наряде, закидали бы камнями. Ну, может не камнями, но бранными словами – точно.
Девушка была одета в сиреневое платье, которое почти полностью повторяло оттенок её глаз. Само платье обладало воистину шикарным вырезом, который лишь дополнялся кожаным корсетом на длинных лямках.
До этого Хадажр и не замечал, насколько у девушки, встретившей шестнадцатилетие, была выразительная грудь.
Рыжеватые волосы она стянула в тугую, толстую косу, а волосы вдела бутон красного цветка.
Вот и все украшения.
– Ты сегодня изумительно прекрасно, – Аркемейя, когда требовалось, умела расположить к себе людей.
Девушка застеснялась и засмущалось.
– Это мамино, – произнесла она явно подразумевая платье. – Пойдемте?
***
Горели костры. На широкой просеке, за деревянными столами вокруг огня, сидели юноши и девушки. Все приодетые, чистые, они общались, пели, пили и веселились. Кто-то танцевал у костров. Для этого играла музыка.
И среди музыкантов Хаджар обнажил и себя.
Все из-за Пермовки, вокруг которой сейчас вился целый рой из парней.
Девушка вспомнила о том, как при их первой встрече, Хаджар упомянул, что умеет играть на Ронг’Жа.
Так что сейчас Хаджар играл. Причем играл достаточно громко и умело, чтобы остальные мастера нот и струн смолкли.
Он играл уже весь вечер, в то время как Аркемейя сидела рядом с игралась с его фенечками и перьями.
Редкие смельчаки рисковали подойти к ней с просьбой о танце, но мигом исчезали, стоило только сверкнуть зеленым глазам.
Девушки не подходили к Хаджару от слова совсем.
– Ты здесь самый старый, – прошептала Аркемейя.
– Мыздесь самые старые, – поправил Хаджар, вернув колкость обратно её отправителю.
– Мы… – протянула, смакую, Аркемейя. – мне нравится, как это звучит, варвар… а как будет звучать на твоем родном языке?
Язык Лидуса… Хаджар не слышал его уже очень давно. И потому даже звук собственного голоса показался ему чужим и незнакомым.
– Hash.
– Красиво… будто просит тишины.
– Наверное, – пожал плечами Хаджар. – никогда не задумывался.
Она встретились взглядами.
Не было такого, чтобы Хаджар утонул в них. Или сравнил с бескрайними морями или океанами.
Нет, это были самые обычные, пусть и яркие, зеленые глаза.
Но, в то же время, самыми желанными.
– Давай станцуем? – вдруг предложила Аркемейя.
– Кому-то надо играть, – Хаджар указал кивком головы на Ронг’Жа.
– Пусть остальные играют, – Аркемейя поднялась и, распустив волосы, использовала красный платок, которым и держала свою гриву, чтобы оплести запястье Хаджара. – Пусть они играют, а я спою… тебе спою.
– Ты умеешь петь? – удивился Хаджар.
Зеленые глаза сверкнули лукавством демоницы.
– У тебя есть только один шанс это узнать.
Она так и не развязала платка. Они встали и подошли к огню. Языка пламени сверкали на её коже и в её глазах, делая охотницу еще прекраснее, чем она уже была.
Из-под покрова тьмы ночной,
Из чёрной ямы страшных мук
Благодарю я всех богов
За мой непокорённый дух.
Хаджар вспомнил, как увидел её впервые – в горах Ласкана. Среди демонов. Обреченную на одиночеству, но не сдавшуюся воительницу, готовую поднять свои сабли пусть даже против целого мира.
Она была настолько же прекрасна, насколько свободна и сильна.
И я, попав в тиски беды,
Не дрогнул и не застонал,
И под ударами судьбы
Я ранен был, но не упал.
Они двигались друг перед другом в простом, деревенском танце. Ходили по кругу, держась за платок и не сводил глаз друг с друга. Но большего им и не надо было.
Изгой среди людей, потомок Врага, обреченный на то, чтобы вечно скрывать свое истинное “я” от любого, кто подберется слишком близко.
Изгой среди демонов, полукровка, у которой не было ни прошлого, ни будущего, единственная цель которой – спасти сестру, закончилась в том месте, которое могло бы стать им обеим домом, но не стало.
Тропа лежит средь зла и слёз,
Дальнейший путь не ясен, пусть,
Но всё же трудностей и бед
Я, как и прежде, не боюсь.
Два воина, которые сражались всю свою жизнь потому, что так встали звезды; потому, что так расставили фигуры кто-то другой, более древний, могучий или имеющий власть.
