– Почему ты выглядишь, как… моя… мать?
Последние слова дались Хаджару тяжело не потому, что воспоминания из далекого детства все еще бередили застарелые шрамы (хотя и не без этого), ему банально физически тяжело давалась речь.
Желтоватый пот стекал по телу. Он нещадно щипал на тех участках торса и конечностей, которые были обмотаны свежими, еще даже влажными бинтами.
Или они были влажными от крови, просачивающейся сквозь открывшиеся раны?
Хотя, все это неважно.
– Элизабет… – прошептала старая Данубет. Теперь, когда Хаджар знал её настоящее имя, то она не могла больше отвести ему глаз и зачаровать своей былой красотой. Теперь он видел её такой, какой она была на самом деле – старой женщиной. – Порой я наблюдала за её жизнью. Элизабет, дочь Танубет, дочери Эйбет, дочери… впрочем, так можно долго продолжать.
– Я могу спросить три раза, фейри, и ты мне ответишь. Так что нет смысла… играть… в… эти… игры.
Хаджар закончил тяжелы дыша. Алый Клинок в его руках мерцал. Он то исчезал, то вновь материализовался в реальности.
– Прости, юный Хаджар, – улыбнулся Данубет. И её улыбка… Хаджар никогда не думал, что те шрамы, о которых он, порой, уже даже не вспоминал, заболят с такой силой. Так, что почти открылись душевные раны… её улыбка была так похожа на мамину… – Я уже забыла о том, как спешат жить те, перед кем вечность еще не открыла своих врат. Может поэтому вы и умираете так быстро… как вспышка на кончике фитиля. Милая Элизабет… она была младше тебя нынешнего, когда отправилась в объятья священной богини Дану, да будет память о ней вечна.
– Моя мать… ушла… к праотцам, – процедил Хаджар. – она встретила моего отца. Их друзей, братьев и сестер по оружию и жизни. И вместе они жду перерождения.
Данубет снова улыбнулась. Чуть печальнее.
– Если ты в это веришь – то верь. Главное, чтобы твоя вера была крепка, Хаджар. Тогда Элизабет действительно воссоединилась с Хавером.
Хаджар не очень понял слов фейри. Он вообще плохо понимал, что происходит. В глазах все мутилось. Дышать становилось все труднее, а сердце билось прерывисто.
– Ты…так…и не… ответила, на мой вопрос, – собравшись с силами, сквозь сжатые зубы, произнес Хаджар. – почему ты… выглядишь, как… моя мать?
– Причуды генов, юный Хаджар, – вновь подняв поднос, старая Данубет села на край кровати. – и это не я выгляжу как Элизабет, а Элизабет выглядит, как я. Из всех моих мириады-раз-правнучек, она была самой любимой. В ней была крепка память крови. Поэтому я могла смотреть её глазами… Она так любила тебя, Хаджар… Еще когда ты рос под её сердцем, она пела тебе песни, которых мир не слышал тысячи тысяч лет. Она, простая смертная, даже заключила сделку со стариком Бореем. И все это ради тебя. Может поэтому ты все еще жив? Но об этом позже. А сейчас – спи. И пусть тебе приснятся сны.
Хаджар хотел что-то возразить, но Данубет приподняла крышку одного из горшочков. Из него потянулась струйка сероватого дыма. Она обволокла лицо Хаджара и тот исчез в теплой тьме.
Последней его мыслью перед тем, как забыться, стало привычное:
– Проклятые интриги…
Глава 1251
Под пасмурным небом, среди моря травы, колышущейся в такт порывистому ветру, на холме, у серого камня сидел человек. Его белые волосы тянулись струнами следом за лезвиями острой травы, а черный плащ распахивался огромными вороньими крыльями.
Перед этим человеком стоял другой. Седой, с единственной черной прядью, спускающейся вдоль правого виска. В простых, холщовых одеждах, которые, из-за сильного, порывистого ветра, не могли скрыть бесчисленного множества шрамов, покрывающих тугие, железные мышцы.
– Ты снова пришел… – произнес тот, что с белыми волосами.
– Я готов, Черный Генерал, стать твоим учеником.
Беловолосый поднял голову и окинул взглядом визитера.
– Это невозможно.
– Но…
– Ты уже мой ученик. И сейчас наступило время для следующего урока.
* * *
Хаджар нехотя открыл глаза. Хотя почему нехотя, если сон, откровенно говоря, оставил неприятный осадок. Ведь ему снилось… ему снилось…
Что ему снилось?
Почему-то возникало ощущение, что это не первый раз, когда он не помнил…
– Я долго спал? – спросил Хаджар.
Данубет сидела около его (насколько здесь вообще хоть что-то могло подходить под этот критерий «его») кровати и неспешно вязала темно-синий шарф из шерсти неизвестного происхождения.
– Анализ.
[Обработка запроса… невозможно обработать данные. Объект не поддается анализу. Ошибка С622&94.5]
Хаджар даже не стал удивляться. Древняя фейри вязала шарф из шерсти, которую нейросеть не могла проанализировать ни в каком формате и, при этом, эта фейри являлась его, без малого, далекой праматерью.
И так, кто у него там был в роду? Драконы, черный генерал, его стражники, теперь фейри.
– Интересно, а утки у меня есть в роду. Ну, какие-нибудь бессмертные утки…
– Единственная утка, достигшая уровня Бессмертного, – неожиданно произнесла Данубет. – переродилась водяным фениксом, когда поднялась на Седьмое Небо, став богом.
Хаджар не сразу понял, что произнес это вслух.
– Ничего удивительного, Хаджар, – продолжала Данубет. – Безымянный Мир огромен и существует с тех самых пор, когда зажглась самая первая звезда. Ибо Ирмарил, с древнего наречия, и переводится, как Перворожденный.
Ирмарил – так называлось солнце, которое освещало этот мир. Правда сейчас так его уже никто не называл. Лишь древние или те, кто увлекался историей. Остальные же просто говорили – солнце и не более. Сам Хаджар узнал настоящее имя светила лишь недавно.
– Истинные боги, увидев одиночество Ирмарила, отняли у него один луч и из этого луча создали Миристаль, нареченную Ирмарила. Но, увы, звезда оказалась своенравной. Ей было не по нраву, что её создали для кого-то и она начала свое вечное бегство от жениха. А тот бежал следом. И так появились день и ночь, которые соединяются лишь дважды в день. И все те звезды, что ты видишь, появились от их брака.
– Но ведь ты сказала, что Миристаль бегала от Ирмарила…
Данубет улыбнулась. Той улыбкой, на которую способны лишь настоящие женщины. Мудрые. Знающие. Не девочки или девушки, а именно женщины.
– Были времени, Хаджар – я их не помню. Меня тогда не существовало. Но я слышала о них. О первых эпохах. Когда ночью, над Безымянным Миром, светила лишь одна звезда. И не было ни гор, ни рек, ни озер, ни лесов. Лишь бескрайние просторы, покрытые морями благоухающих трав.
Хаджар вспомнил песню, которую ему в детстве пела мать. Шесть Мгновений до Жизни. О том, как древние, истинные боги, устав от одиночества, вдохнули свои жизни в пустоту и создали этот мир.
