– Кровавый Генерал… – казалось, обладатель голоса не заметил секундной заминки. – мне всегда было интересно – он мог отыскать в этом пруду ответ на вопрос, который мучает его до сих пор. Вот уже тысячи эпох… но вместо этого, он нашел старый, черный гроб. Гроб, чья судьба была никогда не открыться. Но, все же, он открылся…
– Но если такова была его судьба, то…
– Я расскажу тебе то, о чем не ведает даже моя дочь, юная Азрея, – голос внезапно оказался так близко к прекрасной деве, что та могла ощутить его дыхание на своем лице. – Судьба – самая горькая ложь и самая сладкая правда.
А затем Азеря поняла, что вновь сидит за дубовым столом, ломящимся от яств и напитков. Гремит музыка. Кричат боги, пируя и славя Золотого Генерала, принесшего победу в первой битве с фейри.
Война приближалась все быстрее и быстрее…
– Ты чего? – Лэтэя закончила менять повязки и легонько толкнула Хаджара в плечо.
Тот покачнулся и очнулся от наваждения.
Звезды над головой – все такие же незнакомые и чужие, сияли, как и прежде, мерно и безразлично к происходящему. Многие из них могли быть и вовсе уже мертвы и лишь их свет, пронзая мрак вселенной, стремился к любому, кто мог бы его увидеть.
Будто они сами жили лишь до тех пор, пока были видны.
“Все, что обозримо, то не вечно”.
Слова, высеченные в его душе на ровне с предсказание Древа, вновь прозвучали где-то в глубине.
– Просто показалось, – Хаджар отвернулось.
Ощущение, что кто-то пытался его отыскать прошло.
Может и правда – паранойя.
Он, отказавшись от помощи Лэтэя, поднялся на ноги и открыл тропу ветра.
– Поторопимся.
И они исчезли, оставив догорать на островке пышущий искрами костер. Будто красные звезды, возносящиеся к черному небу.
Глава 1527
Хаджар, терпя неприятную, тупую боль во всем теле, наклонился и провел пальцами по сырой, холодной земле. Она скатывалась на подушечках тугими комочками пыль и грязи. Он поднес их к носу и втянул воздух полной грудью.
— Где мы? — спросила Лэтэя оглядываясь.
Они стояли в центре очередного летающего острова. Тот парил посреди вихря облаков, через который их провела тропа ветра.
Кружащие вокруг кучевые, вытягиваясь длинными шлейфами белого и серого цветов, пленили внутри себя молнии и гром. Будто что-то невероятное по своей сути заточило в этот плен саму бурю, создав то ли клеть, то ли крепость для вереницы островов, уходящих спиралью куда-то в вышину.
– Пойдем дальше, — Лэтэя уже сорвалась было в технике перемещения, чтобы перейти на следующий остров, парящий чуть дальше и выше, но Хаджар вовремя схватил её за край одежд.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал он.
Поднявшись на ноги, вместо ответа не немой вопрос принцессы, он размахнулся и кинул комок земли в сторону следующего острова.
Не дотянув нескольких метров до следующей ступени странной спиральной “лестницы”, комочек испарился во вспышке белого и синего цветов.
Лэтэя едва слышно выругалась, а Хаджар продолжил медленно обходить летающий остров. Благо тот был настолько маленького размера, что на это не ушло больше десяти минут.
– Что ты делаешь? – спросила принцесса, все это время проверявшая разграничивающую острова пелену на прочность при помощи воли и искры терны.
Вытянув перед собой ладони, она неустанно поливала преграду звездным светом, в надежде что та либо прогнется, либо даст трещину. Даже самой малейшей бреши хватило бы, чтобы Хаджар смог проложить сквозь неё тропу ветра.
— Я уже видел такое, — Хаджар встал в центре острова. Идеально ровный, укрытый невысокой травой. Ни камня, ни древесного ростка, пруда или ручейка. Простой кусок породы, перевернутым айсбергом застывший над бездонной небесной пропастью.
– Летающие в небесах острова?
Хаджар не стал уточнять, что их он тоже повидал на своем веку.
– Я про это… устройство, — он не сразу смог подобрать слова, чтобы описать уходящую в небо спираль.
— Да, я тоже подумала, что это не природное явление. Что-то создало все это… что-то…
– Разумное, — закончил за подругу Хаджар. – Это, свое рода, испытание. Как в гробницах или…
Он поднял взгляд наверх. Там, где-то в вышине, спустя многие и многие витки спиралей, парил самый большой остров. Отсюда, с самого низа, он выглядел отколовшейся глыбой.
И, чтобы он не хранил на своей поверхности, тот разумный, что здесь обитал и обладал воистину невероятной силой, потратил её на создание механизма, призванного сберечь “драгоценность” от недостойных.
Хаджар вспомнил слова мудреца, с кем вел беседу борделе. Будучи калекой и играя ради пропитания на Ронг’Жа для неверных мужей, уставших от обыденности и серости жен, для юнцов, не разделяющих минутные стремления и угли страсти и для дев, ищущих подтверждения своей женской красоты и чар.
Бордель собирал самых разных, но, зачастую, одинаковых людей. И, может быть, пресытившись их однотипными историями, простыми мотивами и ложью, что многие скармливали себе самим в оправдание метаний, Хаджар более не искал плоти с тем усердием, что некоторые другие.
Но среди посетителей порой попадались и интересные личности. В основном – путники, решившие, что ночлег в борделе обойдется дешевле, чем в таверне — а так и было, ибо Сента, хозяйка борделя, умела завлекать к себе посетителей не только горячими телами “жриц любви”.
Если Хаджар играл хорошо, а он почти всегда играл даже лучше, чем хорошо, то кроме щедрых чаевых они делились с ним своими историями и рассказами о, как ему тогда казалось, дальних землях.
Среди таких нашелся и мудрец.
Они долго беседовали с ним обо всем и… ни о чем. Как обычно и беседуют мудрецы, знающие больше, чем способны понять их собеседники.
Обладающий мудростью, должен обладать ей достаточно глубоко, чтобы не делиться со всеми подряд по любому поводу. Ибо простым людям она скорее вредит, чем помогает.
Когда человек занят тем, чтобы преодолевать свой путь изо дня в день, сражаясь с “волками”, готовыми разорвать его семью бедностью, голодом, войной, сумасбродными королями и феодалами, то ему не до созерцания вечности.
И все же, тот мудрец сказал.
- “Что есть высшая степень благородства и чести?”
Хаджар ответил, что самопожертвование. Ведь если человек верит в свое дело по настоящему, то будет готов отдать за него свою жизнь.
Мудрец тогда только улыбнулся и ответил, что так скажут лишь юные и наивные.
Теперь Хаджра понимал, что старик был прав.
Когда пил вино и смотрел на танцующих дев, мыслями пребывая где-то в иных пространствах и реальностях.
