- Я прожил хорошую жизнь, - произнес старец. Он тяжело опирался на свой простецкий посох, но ноги его ступали крепко, и походка выглядела такой же твердой, как и взор. - Как и ты, генерал, проживаешь хорошую жизнь.
Перед тем, как они подошли к самому большому и, последнему из череды, осколков, Хаджар обернулся. За все время их пути он успел увидеть многое из своего прошлого. Но, каждый раз, когда он смотрел туда - сквозь прорехи мироздания, то видел, в основном, лишь кровь.
- Не знаю…
- Никто не знает, - говорил старик. - пока не умрет.
И с этими словами сделал шаг вперед, исчезая внутри обрывка собственного пути. Если быть точным - самого начала этого пути.
Хаджар постоял на пороге немного. Он никак не мог отвезти взгляда от сцены, что лежала в начале его пути. Там не было ни яркого неба, ни высокой травы, как в случае с Белым Драконом.
Не было ни крика его матери, ни собственного плача.
Хаджар смотрел во тьму. Густую. Вязкую.
Непроглядную тьму.
Именно с неё начался его путь в этом клятом Безымянном Мире.
- Ты уверен, что не хочешь больше мне ничего рассказать? - спросил он вслух.
- “Ничего из того, что могу”, - не сразу, но все же, ответил Хельмер. - “Твое восприятие стало острей, дружище, теперь ты видишь дорогу времени… как бы ты там её не видел. Но не стоит здесь задерживаться. Расстояние между прошлым и будущим слишком маленькое. И оно не любит чужаков”.
Одновременно со словами Хельмера Хаджар ощутил присутствие чего-то чужого. Чего-то… нет, не “недоброго” или “враждебного”. Это сродни тому, как стоять перед лицом бушующей стихии. У неё нет ни эмоций, ни желаний. Только суть.
И суть того, что стремилось сквозь серое марево к Хаджару заключалась в стремление уничтожить любого, кто посмел отважится посягнуть на путь времени.
Выругавшись, Хаджар оторвал взгляд от манящей темноты и прыгнул следом за старцем.
***
Хаджар опустился на корточки и провел ладонью по еще влажным от утренней росы стеблям травы. С его до того седыми, что почти белыми волосами игрался ветер. Он гнал облака с далеких, западных гор. И те широким одеялом укрывали цветущую долину, отражаясь на поверхности змеящегося среди зеленого полотна ручья, становящегося широким озером.
Белые птицы парили где-то в вышине и, порой, опускались ниже, чтобы на бреющем полете поймать зазевавшуюся мошку или жучка, решивших отдохнуть на лепестках полевых цветов.
— Здесь я был рожден, - произнес старец.
Раздвигая посохом высокую траву, он спускался по холму вниз - к ручью.
Хаджар шел следом.
Он уже бывал в прошлых эпохах. Видел битву Небес и Земли, видел времена Ста Королевств, видел эпоху Пьяного Монаха, давшую рождение десяткам героев, чьи имена остались в истории. Видел даже то, как из мертвого дерева создали Врага Всего Сущего.
Но еще никогда прежде он не бывал во временах, когда боги ходили среди людей.
- Все точно, как я помню, - улыбнулся себе в бороду старец.
Он подошел к ручью и, оперевшись всем весом на посох, направил взгляд куда-то в траву. Сперва Хаджар не понимал, что так заинтересовало старца, а потом заметил небольшое шевеление.
Робко, аккуратно, из травы показалась треугольная голова маленькой, белой змейки. Та осмотрелась и, свернувшись клубком, затаилась - в небе пролетала птица, похожая одновременно на орла и на цаплю.
И только когда опасность миновала, змейка продолжила свой путь.
Хаджар вспомнил старую легенду, которую матери наших матерей рассказывали своим детям и детям их детей. О том, что, когда-то давно, бог мудрости в своих странствиях среди смертных, увидел белую змейку и решил взять её в свои ученики.
- Я думал это просто легенда, - прошептал Хаджар. - Я ведь видел тех карпов… драконьих богов…
Старец повернулся к нему и едва заметно улыбнулся внутрь своей густой бороды.
- Сколь много зеркал, еще больше - их отражений, - произнес он фразу, которая, наверняка, имела какой-то невероятно глубокий смысл, но, как и всегда, когда дело касалось Древних - Хаджар ничего не понял.
Он часто слышал что-то про зеркала и их отражения, но, видимо, его восприятие все еще не поднялось на тот заоблачный смысл, чтобы уловить суть услышанного.
- Ты прошел длинный путь, генерал, - продолжил старец. - И тебе еще многое предстоит, коль не оступишься… но сейчас отдохни. Сделай привал и послушай историю. Весь мир — это одна большая, хитросплетенная история, где каждый думает, что у него свой собственный сказ, но это не так. Все мы - часть одной легенды. Так что охолонись и внемли моему сказу. Быть может, коль явит волю Вечность, ты узришь что-то свое.
Некоторые слова старца сильно резали слух - его речь не просто отдавала временем - Хаджар словно снова читал старые записи прошлых эпох.
Так сейчас уже никто не говорил.
- Учитель уже близко.
Старик повернулся на восток и в его нечеловеческих глазах появилась какая-то смесь ностальгии и легкой грусти.
Хаджар же внезапно понял, что сейчас впервые увидит… живого бога.
Глава 1588
Глава 1588
Ляо Фень… Хаджар не раз, не два и даже не десять слышал его имя. Как и многие другие - Хельмер, Враг, Ирмарил, Миристаль, Яшмовый Император, Дергер, сестры Аштани и Кестани, Пепел и… перечислять можно долго, но все их объединяло одно - эти имена крепкими нитями скрепляли полотно истории Безымянного Мира.
Чьи-то нити сияли ярче, чьи-то казались незаметными штрихами, но, когда дело касалось Ляо Феня… Сложно сказать. Хаджар так и не понял за все эти годы, принимал ли бог мудрости активное участие в жизни Безымянного Мира.
Порой он появлялся на страницах истории, но лишь ради того, чтобы сказать пару слов, сделать неуловимый жест и снова исчезнуть на многие и многие эпохи. Он был сродни… сродни… ветру? Его неуловимое присутствие почти невозможно было заметить, но, все же, это было именно - присутствие.
Хаджар терпеть не мог интриги. Видят Вечерние Звезды, несколько бардов даже написали песни, посвященные этой нелюбви.
И, наверное, именно поэтому Хаджару не составляло особого труда этого самого интригана определить. Как бы тот хитро не маскировался, под каким образом не пытался бы предстать, Хаджар всего и безошибочно определял паука, сидящего в центре своей паутины.
По этой причине он никогда не доверял Хельмеру. Или тому же самому Моргану, вместе с его сыном Тецием.
