— Вот оно что… — дыхание мрака звериным языком коснулось лица Хаджара. — Ты знаешь, что такое правило… быть может, если бы у тебя было в запасе несколько веков, то ты смог бы найти среди мира и свое собственное, но нет. Прости, генерал, такова твоя судьба — умереть от моих клыков тьмы. Не держи зла. Я не искал твоей смерти. И барды споют об этом, когда придет время твоей тризны.
Хаджар выставил перед собой меч. Его сердце билось спокойно. Пока он мог держать меч в руках — еще ничего не потеряно. Пока его сердце бьется — он все еще может сражаться.
— Не он твой противник.
* * *
Нечто внезапное, похожее на отколовшийся кусочек неба, разрубило купол мрака. Хаджар, к которому вернулись все его способности, машинально использовал Пыл Звезды и призвал на помощь свою лучшую защитную технику.
Учитывая слияние Воина Ветра, Покровов Терны и Стихий, а также Пыл Звезды, то два сияющих крыла птицы Кецаль — одно синее, а другое белое, могли бы, наверное, выдержать удар Бессмертного восьмого ранга.
Только этого не требовалось.
Напротив огромного волка, в холке превышавшего добрых четыре метра, стоял Бадур. Только выглядел он как-то… иначе.
Его простые одежды сменили стеганные доспехи, звенящие железными бляхами. На голове покоился шлем без забрала, но с длинной полоски стали, закрывавшей нос — одно из самых уязвимых мест в бою сталью.
Кожаные обручи стянули наручи, а высокие сапоги из ткани и кожи постепенно исчезали под кольчужной юбкой. В руках он держал топор.
И одного взгляда на этот топор хватило, чтобы Хаджар ощутил давление на свою защитную технику. И это учитывая, что топор не был направлен на Хаджара. Просто… одно присутствие подобного оружия или того, что создавало это оружие было достаточно, чтобы генерал почувствовал нечто, что находилось за пределами его возможностей и понимания.
— Вечерние Звезды и Высокое Небо, да что здесь происходит?! — выдохнул Хаджар.
— Бадур смог найти свое правило, — прозвучал голос Артеуса. — Нарнир чувствовал, что лесоруб находится на грани понимания сути вещей и потому хотел его убить. Одним камнем двух зайцев.
— Проклятье…
Стая, видя, что традиция поедника была нарушена, поднялась и уже бросилась было в сторону Бадура, но её остановил рык Нарнира.
— Глупцы! — завыл волк. — Все поляжете!
И будто в подтверждение слов Нарнира одна из волчиц, самая быстрая из всех, оказавшись на расстоянии в двадцать шагов от Бадура, оказалась разрублена на сотни кровавых ошметков плоти и костей.
Остальные волки тут же застыли там, где и стояли. В их глазах легко читался ужас и понимание. Понимание того, что Бадур обладал той же силой, что делала их вожака — вожаком.
— Мой топор, — Бадур поднял свое оружие. — Правило Валящего Лес Топора — все, что окажется на расстоянии в двадцать шагов, будет мной разрублено.
Голос северянина гремел, а Хаджар чувствовал, как слова северянина отпечатываются на его душе. Когда Бадур сказал «все», он действительно имел ввиду — все.
Не только то, что имеет плоть и форму, но и все, что не имеет формы и плоти. Может быть, своим топором, Бадур бы смог бы ранить и исказить даже судьбу.
— Северянин, — прорычал волк.
Нарнир и Бадур стояли друг напротив друга, могучие дети севера. Ни один из них не хотел отступать, но оба они понимали — их битва приведет к смерти либо одного, либо другого, а это означало только одно — север станет слабее. Они не могли себе этого позволить.
Не сейчас.
— Между нами кровь, пес Феденрира, — прогремел Бадур. — И я приду за ней, когда наступит час отомщения.
— Я буду ждать, Бадур, сын Стародуба, из рода князей лесорубов, — кивнул принявший человеческий облик Нарнир. Убрав кинжалы, вожак посмотрел на Хаджара.
— Мы еще встретимся, генерал. Между нами, незаконченный поединок. Стань сильнее, ибо на этот раз я буду искать твоей смерти.
После этого стая волков мгновенно исчезла где-то за холмами.
Хаджар выдохнул и сел прямо в снег. Руки слегка дрожали от усталости, а энергетическое тело оказалось практически полностью истощено.
— Сейчас бы чаю, — прошептал Хаджар — на большее не хватало сил. — Да закурить.
— Еще не время, — произнес Бадур. — Волки ушли не из-за меня?
— Что?
— Покажись, — Бадур вытянул перед собой топор и что-то произошло. Что-то неуловимое и незаметное. Но этого было достаточно, чтобы спала снежная вуаль и на снежном склоне появилось новое лицо. Лицо, скрытое под стальным забралом.
Хаджар уже видел это существо.
Это был Зимний Рыцарь.
Правая рука Мэб.
Глава 1611
Глава 1611
Он выглядел точно так же, как его и запомнил Хаджар. Будто бы только что с поля боя — броня вся в изломах и зарубках, местами смятая, а где-то из неё торчали арбалетные болты. Несколько застыли в прорезях для глаз в тяжелом шлеме., полностью скрывающем лицо.
Заиндевевший латный доспех слегка скрипел, а позади его спины развевался белый, рваный плащ, сотканный из снега и зимнего неба.
В правой руке он держал тяжелый двуручный меч, но при огромной комплекции и легкости ношения казалось, будто бы Рыцарь владел маленькой саблей, а не монструозным клинком.
— Княжий Сын, — прогремел голос из-под шлема. — пришло время возвращаться обратно.
Бадур опустил топор и ощущение присутствия чего-то невероятного исчезло. Перед Хаджаром снова стоял высокий мужчина средних лет с телом, далеким от того, чтобы его можно было назвать воинским.
— Генерал, — чуть кивнул посланник Королевы Тьмы и Зимы.
— Достопочтенный Рыцарь, — ответил тем же Хаджар.
Сложно было сказать, имелись ли между Рыцарем и Хаджаром хоть какие-то отношения. Когда-то Рыцарь Зимы пообещал, что будет сражаться с Хаджаром плечом к плечу в вечной битве. Что-то вроде посмертия для смертных воинов, обративших на себя внимание Зимнего Двора духов.
С тех пор, как они беседовали, миновали многие и многие годы — краткий срок для духов, но достаточный для смертных.
— Хаджар.
— Бадур.
Хажар испытывал большую благодарность по отношению к северянину. Если бы не он, то, кто знает, что случилось бы с Артеусом и Лэтэей. Да и самому Хаджару этот суровый северянин тоже помог.
Правду ли рассказал Нарнир или только часть этой правды — Хаджар не знал. Да ему и не требовалось. Он был достаточно стар и, возможно, в чем-то даже мудр, чтобы увидеть ту боль, с которой жил Бадур. И то, как он пытался загладить грехи и ошибки прошлого.
