Галаэрон искоса взглянул на нее. — Магия не так уж и сложна.
Выражение его лица стало отстраненным и мрачным, и он всмотрелся сквозь незаконченный занавес в черную глубину за ним.
— Если я могу это понять, то и они тоже.
— Они, Галаэрон? — спросила Вала.
Ей не понравилось, что Галаэрон сделал ударение на слове «они», и выражение, появившееся в его глазах.
— Шадовары?
— Нет. — Галаэрон коснулся двух пряжек, и его кольчуга, изготовленная мастерами Эверески, ослабила облегающие объятия. — Они. Ты знаешь. Он продолжал говорить, снимая доспехи. — Они там, где-то там, в темноте.
— Кто, Галаэрон? — спросила Вала, больше озабоченная тем, что случилось с Галаэроном, чем тем, что скрывалось в темноте. Фаэриммы?
Галаэрон кивнул.
— Гигантские чешуйчатые слизняки, которые были здесь в темноте долгое время, до тех пор, как я почувствовал дыхание пещеры, до тех пор, как я последовал за этой маленькой трещиной сюда, в это место, которое никто никогда не покидал.
Он позволил своим кольчужным штанам звякнуть о землю, а затем вошел в воду, с каждым шагом расшвыривая ногой пещерный жемчуг.
— Они были там тогда, — сказал он, — и сейчас они там, прячутся в темноте, их хвосты просто жаждут всадить кому-нибудь яйцо.
— Галаэрон, ты же знаешь, что этого не может быть. — Вала возилась со своими пряжками, пытаясь снять тяжелую чешуйчатую кольчугу. — Подожди!
Она злилась на себя за то, что была застигнута врасплох; она видела, как он впадает в уныние, но позволила себе поддаться его заверениям.
— Галаэрон, ты все выдумываешь.
Он полуобернулся с диким выражением в глазах и бросил через плечо:
— Ты же знаешь, Вала, как они любят откладывать яйцо в кишки какого-нибудь негодяя и смотреть, как оно растет, пока не станет размером с его руку и не заберется ему в глотку. Им это нравится. Это единственное, что они вообще любят.
Вала позволила своим доспехам звякнуть о камень и плюхнулась вслед за ним, ее голени все еще были прикрыты поножами.
Перемены никогда еще не были такими безумными.
— Здесь нет никаких фаэриммов, — крикнула она достаточно громко, чтобы привлечь внимание Шадовара. — Принц Эсканор проверил.
— Нет, он этого не сделал. Недостаточно хорошо.
Галаэрон опустился по подбородок, когда дно ушло под ним, затем снова всплыл на поверхность и поплыл к занавесу.
— Они там, снаружи. В этом есть смысл. Они должны быть там.
Вала добралась до обрыва и поплыла за ним, наполовину брассом, наполовину пешком, потому что вес ее поножей мешал ей поднять ноги на поверхность.
— Может быть, они не знают, где мы, — предположила она. — А может, они просто не смогли сюда добраться. Не каждый может просто превратиться в тень и проскользнуть в трещину.
Галаэрон легко откатился назад. — Сколько времени им понадобилось, чтобы захватить Шараэдим? Пять дней. Пять дней, чтобы забрать то, что Эвереска хранила пятнадцать веков.
Чья-то рука опустилась на край тонкой минеральной пластины, разбив ее вдребезги и швырнув на молочное дно озера. Он, казалось, ничего не заметил.
— Если я смог найти это место, то и они смогут найти его.
— Есть разница между «мочь» и «быть», эльф.
Потребовалось мгновение, чтобы узнать скрипучий голос. В то время как принц Эсканор был в десяти местах от них, соединяя пряди в теневой занавес, его магия заставляла его звучать так, как будто он был в воде рядом с ними.
— Если бы фаэриммы были здесь, они бы уже напали.
— Фаэриммы здесь — они должны быть, и они напали? — спросил Галаэрон, глядя на принца. — Нет, не напали. Значит, ты ошибаешься. Абсолютно ошибаешься.
Медные глаза Эсканора вспыхнули.
— В чем я ошибаюсь, эльф? — Он начал пробираться к ним, силуэт размером с жука, очерченный серебристым магическим светом. — Объяснись.
Галаэрон выглядел так, словно собирался ответить, затем он склонил голову набок и, пройдя на расстоянии вытянутой руки от изумленного повелителя теней, исчез в проломе занавеса. Вала последовала за ним так быстро, как только могла, но стальные поножи на голенях заставили ее замедлить шаг. Эсканор, тоже плывя, обогнал ее в проломе. Она съежилась от того, что могло последовать дальше. Нельзя игнорировать принца Анклава Шейдов. Вала прошла в щель и обнаружила, что они стоят на мелководье, тесно прижавшись друг к другу: худощавый Галаэрон погрузился в воду по пояс, а Эсканор – по колено. Как и все повелители теней, принц был смуглым и сильным, с полным ртом церемониальных клыков и длинным, грубым лицом, которое придавало демоническую ауру уже потусторонней мистике. Они стояли близко друг к другу, разговаривая напряженно, но тихо.
— ... собиратели заклинаний, — говорил Галаэрон. Его голос звучал
менее иррационально, но так же напряженно. — Они не напали потому, что хотят посмотреть на Сращивание.
— Ты полагаешь, что они шпионят за нами? — спросил Эсканор.
— Если я могу научиться пользоваться теневой магией, то почему
фаэриммы не могут? — Ответил Галаэрон. — Если они понимают это, то они контролируют.
— То, что ты говоришь, само собой разумеется. — Эсканор оглянулся, когда Вала коснулась дна рядом с ними, затем снова посмотрел на Галаэрона.
— Но если бы фаэриммы были здесь, мы бы обнаружили их магию. Они не могут скрыть её от нас.
— Только фаэриммы знают, на что способны фаэриммы, — сказал Галаэрон. Он смотрел мимо принца в темноту, изучая ее, как будто мог найти врага одной лишь силой воли. — И только дурак поверит в обратное.
Глаза Эсканора стали огненно-красными. — Следи за своим языком, эльф. — Только Теневой Кризис оправдывает подобное.
Вала проскользнула между ними, повернувшись спиной к Эсканору и подняв руку, чтобы заставить эльфа замолчать, прежде чем он успеет возразить
— Галаэрон, ты же знаешь. Шадовары убили больше фаэриммов, чем все высшие маги Эверески вместе взятые, а принц Эсканор лично убил троих. Если здесь и есть дурак, то это тот, кто говорит с ним, как с каким-нибудь пикинером Глубоководья, впервые вышедшим за городские ворота.
Упрек заставил Галаэрона замолчать, потому что Вала была единственным человеком в мире, чью преданность он никогда не мог подвергнуть сомнению, единственным человеком в мире, который мог пробиться сквозь перемену, чтобы сказать ему такие вещи. Вместе они путешествовали по темным тропам края тени, сражались с бехолдерами, личами и иллитидами, видели, как их друзья и товарищи умирали ужасными способами, которые невозможно себе представить. Вала стойко выдержала все и ухаживала за ним, когда все было сделано, и это соединило ее с его истинной природой так, что никакой Теневой Кризис не мог помешать. Галаэрон долго смотрел мимо Валы и Эсканора в темноту, потом, наконец, перевел взгляд обратно на Валу и сказал:
