Будучи в конце концов разоблачена, эта мутная особа по личному указанию императора получала «поистине княжескую пенсию» (цитата из ее благодарственного письма).
П. Щеголев, после революции исследовавший архивы Департамента полиции, пишет, что на секретную агентуру тратились большие деньги – 600 тысяч рублей в год, но намного дороже обходился репутационный ущерб: «Эту сумму нельзя признать огромной в сравнении с тем количеством мерзости и растления, которое вносилось в русскую жизнь этим институтом секретного сотрудничества».
Еще опаснее была широко практиковавшаяся технология «двойного агентства» – когда завербованный революционер, продолжая свою антиправительственную деятельность, в то же время находился под контролем полиции. Иногда трудно было понять, кому от такого агента больше вреда – революции или государству. Не говоря уж о том, что люди, способные на двойную жизнь, малопредсказуемы и, перекрасившись один раз, могут потом сделать то же самое. Пример жандарма Судейкина, который еще в 1883 году был убит покаявшимся перед своими товарищами «сотрудником», новых Судейкиных ничему не научил. В 1909 году при точно таких же обстоятельствах перевербованный эсер А. Петров подорвал самого начальника столичной Охранки полковника А. Карпова, заманив его на конспиративную квартиру.
Но Карпов был мелкой сошкой по сравнению с жертвами короля «двойных агентов» Евно Азефа.
Место убийства полковника Карпова
Первоначально Азеф был просто агентом, работавшим на полицию за плату. Психологически сложной личностью, кажется, не был – просто любил деньги. Человек при этом был очень способный, ловкий, расчетливый и хладнокровный. Эти качества помогли ему сделать «революционную карьеру». Он вступил в новосозданную партию эсеров, вошел в состав ее Боевой Организации, стал правой рукой легендарного Гершуни, которого в конце концов сдал полиции и после этого сам возглавил террористическую группу.
Полиция платила ценному агенту министерское жалованье – по тысяче рублей в месяц.
Фокус, однако, состоял в том, что Азеф обманывал не только товарищей по партии, но и своих «кураторов». Некоторые акции он выдавал полиции, и боевиков арестовывали. Но были и теракты, про которые Азеф говорил, что не смог их предотвратить, хотя на самом деле имел к ним прямое отношение.
Существует подозрение, что убийство Плеве он организовал по поручению Рачковского. Покушение на великого князя Сергея Александровича понадобилось махинатору в качестве индульгенции на будущее. В биографическом очерке, посвященном двойному предателю, М. Алданов пишет: «Метод действий Азефа в схематическом изложении был приблизительно таков. Он «ставил» несколько террористических актов. Некоторые из них он вел в глубокой тайне от Департамента полиции с расчетом, чтобы они непременно удались. Эти организованные им и удавшиеся убийства страховали его от подозрений революционеров… Другую часть задуманных террористических актов Азеф своевременно раскрывал Департаменту полиции, чтобы никаких подозрений не могло быть и там. При этих условиях истинная роль Азефа была в течение долгого времени тайной и для революционеров, и для деятелей департамента. Каждая сторона была убеждена, что он ей предан всей душой».
Азеф
Результаты операции «Азеф», длившейся несколько лет, выглядели сомнительно даже и с полицейской точки зрения. Количество предотвращенных и совершенных терактов были примерно равны. Когда же эта интрига стала достоянием гласности (при обстоятельствах, о которых речь впереди), наступила расплата: реакцией Общества были ужас и отвращение.
Не меньший резонанс вызвала скандальная история с двойным агентом Р. Малиновским – не кровавая, но ударившая в весьма чувствительную точку: по хрупкому сотрудничеству между Думой и правительством.
Большевик Роман Малиновский, глава социал-демократической фракции в Четвертой Думе, оказался платным сотрудником Департамента полиции. Выяснилось, что свои революционные выступления он первоначально согласовывал с начальством. Все депутаты, даже крайне правые, восприняли эту полицейскую затею как оскорбительную для парламента. Именно правые устроили Малиновскому публичную обструкцию: Пуришкевич кинул ему серебряный рубль, а другой черносотенец, Марков-второй, присовокупил, что это сребреник Иуды. После этого провокатору пришлось бежать за границу.
Но самым драматическим эпизодом игры в «двойных агентов» была гибель главы правительства и самой значительной фигуры той эпохи Петра Столыпина.
Его застрелил анархист и одновременно осведомитель охранного отделения – в упор, в антракте театрального представления, которое проходило в высочайшем присутствии и потому сопровождалось усиленными мерами безопасности. Дмитрий Богров не только имел пропуск, но и сумел пронести в зал оружие, потому что пользовался у полицейских начальников полным доверием. Это выглядело до такой степени подозрительно, что и у современников, и у потомков возникла версия, не сами ли спецслужбы организовали покушение на премьер-министра? К 1911 году Охранка стяжала себе такую скверную славу, что подозрение выглядело вполне правдоподобным.
Споры об этом запутанном деле продолжаются и поныне, но на самом деле никакого полицейского заговора, скорее всего, не было. Богров происходил из очень богатой семьи и в «сребрениках» не нуждался. Известно, что еще за год до акции он говорил одному из руководителей эсеровской партии, что намерен застрелить Столыпина, поскольку «в русских условиях систематическая революционная борьба с центральными лицами единственно целесообразна». Поддержки от подпольщиков он не получил и действовал в одиночку. Предложил свои услуги полиции, втерся в доверие к недалекому начальнику Киевского охранного отделения Кулябко и во время приезда высоких столичных гостей напугал полковника известием о готовящемся покушении на императора. Пропуск на спектакль он получил, потому что якобы знал террориста в лицо и мог опознать.
Поступок был суицидальный во всех смыслах. Богров заплатил за него не только жизнью, но и посмертной репутацией: даже в советской литературе, описывавшей революционеров-террористов как героев, убийцу Столыпина изображали мутным, запутавшимся в жизни субъектом. Но прав, похоже, враждебный к двойному агенту Ольденбург: «Он хотел не только устранить Столыпина, но в то же самое время посеять смуту в рядах сторонников власти, внести между ними взаимное недоверие, заставить их начать «стрельбу по своим». Богров сознательно жертвовал своей «революционной честью», чтобы нанести более опасный удар ненавистному ему строю. И он действительно достиг обеих своих целей».
Еще вопрос, кто нанес более опасный удар по строю – революционный фанатик или сама Охранка, создавшая себе репутацию, при которой ее готовы были подозревать в каких угодно гнусностях.
