Неспокойно стало и в Великом княжестве Финляндском, где новый генерал-губернатор Бобриков слишком рьяно взялся за русификацию.
Таким образом, обострились сразу два болезненных «вопроса» – молодежный и национальный. К этому присоединился еще один, тоже застарелый, – ограничение свободы совести. Власти подвергли репрессиям секту духоборов, которые отказывались исполнять воинскую повинность и присягать новому царю. По призыву Льва Толстого начался сбор общественных средств в помощь гонимых. Спасти их можно было, только переселив сектантов в более свободную страну, где государство не мешает людям верить в бога по-своему. В 1899 году основная часть духоборов, несколько тысяч человек, эмигрировали в Канаду – к большому облегчению правительства, не знавшего, что с ними делать.
«Стабильность» заканчивалась.
Тысяча девятисотый год
Терроризм, однако, пока оставался явлением иностранной политической жизни. Летом был застрелен итальянский король Умберто Первый. Убийца, анархист Гаэтано Бреши, заявил, что стрелял не в человека по имени Умберто, а в монархический принцип.
После долгого периода экономического роста в мире разразился кризис, начавшийся в банковском секторе и затем распространившийся на всю промышленность.
В Южной Африке и Китае продолжает литься кровь. Буры и «боксеры»-ихэтуани волновали воображение публики, причем первые обычно изображались героями, а вторые – извергами. Русские газеты много писали о «желтой опасности», угрожающей цивилизованному миру.
На этой волне в России произошел отвратительный инцидент.
По городу Благовещенску, находившемуся на самой китайской границе, с другого берега Амура открыли огонь повстанцы, охваченные ненавистью к «иностранным дьяволам». Обстрел продолжался несколько дней, пять горожан погибли.
Благовещенцы ответили на это погромом в китайском квартале (в городе жило много иммигрантов). Губернатор приказал отправить всех чужаков на ту сторону.
Казаки погнали огромную толпу, в которой было много женщин и детей, к реке. Лодок не дали, заставили плыть так. Из китайцев почти никто плавать не умел, но тех, кто отказывался идти в воду, рубили на месте. В результате почти все – несколько тысяч человек – утонули.
Одна из газет с довольно мерзким остроумием назвала случившееся «Благовещенской утопией».
Экономический кризис ударил по России больнее, чем по другим странам. Западная Европа и Америка через три года выйдут из депрессии, но чрезмерно закредитованная российская индустрия будет преодолевать последствия финансовой катастрофы целых восемь лет. Закроется три тысячи предприятий, рухнут акции ведущих концернов (Путиловского – на две трети, Сормовского – на три четверти), резко сократится добыча нефти.
Китайские рабочие
Безработица и снижение зарплаты – наряду с поражением в японской войне – станет одной из главных причин Больших Беспорядков 1905–1907 годов. Но уже в последний год девятнадцатого века из-за спада производства было уволено 200 тысяч рабочих.
Именно это побудило начальника Московского охранного отделения Зубатова разработать программу «приручения» рабочего движения, подъем которого в таких условиях был неизбежен. Я уже рассказывал, почему эта идея вышла правительству боком.
Тысяча девятьсот первый год
От нового столетия ждали всяческих чудес, предвещенных только что завершившейся в Париже монументальной Всемирной выставкой. Всем хотелось верить в торжество науки и техники, в социальный прогресс и победу гуманистических ценностей.
Согласно завещанию шведского промышленника и идеалиста Альфреда Нобеля, был учрежден институт почетных наград за лучшие достижения разума. Первыми лауреатами Нобелевской премии стали Вильгельм Рентген (по физике – за лучи своего имени); голландец Якоб Вант-Гофф (за открытие законов химической динамики); создатель противодифтерийной сыворотки Эмиль фон Беринг; поэт и, что тогда было очень важно, «дрейфусар» Сюлли-Прюдом. В самой животрепещущей номинации – по линии защиты мира – лаврами увенчали основателя Международного Красного Креста Анри Дюнана и главу «Академии моральных и политических наук» Фредерика Пасси. (Деятельность Красного Креста в XX веке, увы, окажется более востребованной, чем ученые труды политических моралистов.)
За исключением этой зарницы позитивизма, в мире было довольно мрачно. В Трансваале и Китае по-прежнему происходили всякие ужасы. Разрастался экономический кризис: банки лопались, предприятия разорялись.
Эпидемия терроризма перекинулась на Америку, где безработный застрелил президента Мак-Кинли, объяснив свой поступок тем, что тот был «врагом честных трудящихся».
Парижская всемирная выставка 1900 года
Но с этого года главной ареной политического, идейного терроризма становится Россия. Вернее, он возвращается на свою историческую родину – через двадцать лет после цареубийства и через тридцать лет после того, как Нечаев теоретически обосновал логику революционной целесообразности в своем «Катехизисе».
Второй, самый массовый и кровавый период терроризма, начался в России с убийства министра просвещения Боголепова – его, как уже рассказывалось, застрелил один из студентов, ранее исключенных за участие в молодежных беспорядках.
Кампания студенческого неповиновения распространяется на многие учебные заведения. Правительство пытается запугать молодежь, что никогда и никому не удается.
Статс-секретарь Половцев, которого трудно заподозрить в сочувствии нарушителям спокойствия, с тревогой пишет в дневнике: «Демонстрация на Казанской площади. Уже несколько дней пред сим в целом городе ходили слухи о предстоящем сборище студентов с целью выразить свое неудовольствие о принятых в отношении их правительством мерах и в особенности о зачислении в солдаты тех из них, кои признаваемы были виновными. Полиция, знавшая о том, дала заговорщикам собраться, а затем, окружив их с помощью казаков, сильно избила их нагайками и целые толпы арестовала». Всем было ясно, что власти намеренно устроили акцию устрашения.
Руководимый Победоносцевым Синод вызывает негодование Общества, опубликовав «Послание о графе Льве Толстом», давно раздражавшем правящую церковь своими проповедями об истинном христианстве. (Считалось также, что обер-прокурор обиделся на то, как писатель вывел его в романе «Воскресение».) Формально постановление не отлучало Толстого от православия и тем более не предавало анафеме, сообщалось лишь, что «церковь не считает его своим членом… доколе он не раскается». Для прогрессивных кругов граф Толстой был фигурой почти сакральной, а его оппонент Победоносцев – жупелом и символом всего «совинокрылого». Несколько дней спустя молодой земец Лаговский стреляет через окно в Победоносцева. Это тоже «послание», еще более грозное. Пули проходят мимо, но второй за короткое время террористический акт был признаком того, что наступают бурные времена.
