Активно действовал только британский флот. В январе он потрепал немцев у Доггер-банки (большой отмели в центре Северного моря), а в апреле, совокупно с французской эскадрой, обеспечил высадку десанта на берегах пролива Дарданеллы, в непосредственной близости от Стамбула. По плану, составленному Антантой, эта операция должна была вывести из войны Турцию и установить прямую морскую связь между Россией и ее западными союзниками.
Однако захваченный плацдарм расширить не удастся. Турецкая армия окажется более серьезным противником, чем предполагали организаторы операции. В начале следующего года англо-французские войска, потеряв больше 200 тысяч человек, будут эвакуированы.
Прошлогодний успех в Восточной Пруссии – по контрасту с неуспехом на Марне – создал у германского командования впечатление, что «слабым звеном» Антанты является Россия и что слаженного немецко-австрийского натиска она не выдержит. Австрийцам, как уже было сказано, пришлось выделить часть сил для нового итальянского фронта, зато германцы перекинули из Франции семь пехотных корпусов и шесть конных дивизий. В общей сложности на русском направлении было сосредоточено 107 дивизий и невиданное количество орудий.
Газовая атака. Ф. Матанья
Началась кампания, однако, с наступления и большого успеха Юго-Западного фронта. В марте пала австрийская крепость Перемышль. Около 120 тысяч солдат сдались в плен. Это был самый большой триумф русского оружия за всю войну.
Но победа скоро обратилась поражением. Выдвинувшись на запад, русские корпуса оказались внутри выступа, на который нацелились союзные немецко-австрийские войска.
В месте основного удара, близ Горлице, командующий 11-й армией фон Макензен собрал кулак, причем преимущество в огневой силе было абсолютно подавляющим: шестикратное в обычной артиллерии и сорокакратное в сверхтяжелой. К тому же у немцев было в среднем по 1200 снарядов на одно орудие, а у русских только по сорок. Невиданная в истории артподготовка предрешила исход сражения.
В мае началось Великое Отступление. Чтобы не угодить в котел, русское командование всё время отводило войска, иногда пытаясь удержать фронт – и снова откатываясь. Вернули и Перемышль, и Львов. Потеряли Варшаву и всю Польшу. Потом Литву.
Отход, временами беспорядочный, длился всё лето. Линия фронта стабилизировалась только к осени, сдвинувшись на восток в среднем на 500 километров. Теперь она проходила по вертикали Рига – Двинск – Барановичи – Тернополь. Огромная, густо населенная территория с большими городами и промышленными районами была утрачена. Потери достигали 2,5 миллиона человек – вдвое больше, чем численность всей русской армии мирного времени.
Великое Отступление 1915 года. М. Романова
Но и для Центральных держав при всех победах кампания оказалась неудачной. Вывести Россию из войны они не смогли. Хоть и очень ослабленная, подломленная, пожалуй, даже смертельно раненная, Россия выстояла и продержится еще полтора года. А на западе, воспользовавшись передышкой, союзники накопили достаточно сил для новых сражений.
На Кавказе тоже шли бои, хоть и меньшего размаха. Выяснилось, что в турецких поражениях повинны вовсе не армяне. Их всех истребили или депортировали, но это османской армии не помогло. В конце года армия генерала Н. Юденича (одного из будущих белогвардейских вождей) начала наступление в районе Эрзерума и нанесла противнику весьма чувствительное поражение. Сама крепость Эрзерум падет в феврале, но к новому году исход операции был уже предрешен.
Однако этот относительно небольшой успех не мог компенсировать ужасающие потери года.
Главной причиной поражения было состояние не армии, а тыла. Страна не готовилась к столь продолжительной войне. Не хватало пушек, снарядов, обмундирования, рабочих рук в тылу.
Мобилизовали шесть с половиной миллионов запасных, а винтовок на складах имелось только пять миллионов. Фронту ежемесячно требовался миллион снарядов, поставляли же в десять раз меньше. Во время артподготовки у Горлице немцы выпустили 700 тысяч снарядов, то есть семимесячную продукцию всех русских оборонных заводов.
Из-за того что столько работников были оторваны от труда, начались перебои с продовольствием. В июне пришлось вводить карточки, а к концу года потребительские цены выросли почти в полтора раза.
Попытка привлечь к тыловым работам жителей Средней Азии (освобожденных от воинской повинности), как уже рассказывалось, привела к восстанию – пришлось отправлять в Туркестан дополнительные войска.
Но хуже всего было то, что опять, как в Японскую войну, начался разлад между Властью и Обществом. Энтузиастическая поддержка первых месяцев сменилась сначала разочарованием, а потом раздражением и возмущением.
Разумеется, были попытки свалить вину за поражения на внутренних врагов. Началась всеобщая шпиономания. Следуя турецкому рецепту, стали депортировать из прифронтовых областей еврейское население (без восточных зверств, но все равно с неизбежными жертвами). Тяжело пришлось многочисленным русским немцам – в Москве несколько дней громили магазины, принадлежавшие людям с подозрительными фамилиями.
Пресса широко освещала суд над жандармским подполковником Мясоедовым, якобы продававшим врагу военные секреты.
Шпионом он, как потом установили, не был, но оказался очень удобным громоотводом для общественного гнева. Во-первых, жандарм, что порадовало либералов. Во-вторых, что хорошо для журналистов, человек скандальной известности – несколько лет назад стрелялся на дуэли с самим Гучковым. В-третьих, и это главное, Мясоедов был близок к военному министру Сухомлинову, а это уже выводило измену на высокий уровень.
В результате несчастного Мясоедова повесили, а министра сняли и отдали под суд (правда, не за измену, а за плохую подготовку к войне).
Были и другие громкие отставки. Козлами отпущения стали министр внутренних дел Маклаков, обер-прокурор Саблер (хоть и ставший Десятовским), министр юстиции Щегловитов. Началась «министерская чехарда», которая продлится до самой революции.
В Москве перед немецким погромом
В конце августа император объявил себя верховным главнокомандующим. Это был поступок огромной важности – и немалого риска. С одной стороны, прекращался период двоевластия, когда военный вождь, великий князь Николай Николаевич, имел не меньше, если не больше значения, чем монарх. С другой стороны, отныне за любую военную неудачу отвечал лично Николай II. Кроме того, перемещаясь в Ставку, ближе к фронту, царь терял контроль над тылом, а в самодержавной стране это очень затрудняло управление. В решающий момент истории, в феврале семнадцатого года, царь окажется не в своей столице, а в Могилеве – и потеряет корону. В общем, поступок был мужественный, но опрометчивый, даже роковой. Тем более что реальным главнокомандующим являлся вовсе не Николай, а его начальник штаба Михаил Алексеев, военачальник опытный и осторожный. Под его руководством тяжелых поражений вроде Танненберга или Великого Отступления русская армия нести не будет.
