Члены вскоре запрещенного религиозно-философского общества продолжали навещать свою покровительницу, устроившуюся в комнатах для прислуги в полуподвале. Свечи, морковный чай с сахарином, холод днем и особенно ночью, когда приходилось спать в пальто, потом нэп, блеск витрин, тепло, литературные вечера и музицирование по пятницам, как в мирное время. Маруся училась по классу рояля в консерватории, Мика женился. В 1926 году арестовали и расстреляли Марусиного приятеля, и та заволновалась. Нужно было во что бы то ни стало получить заграничный паспорт и срочно уехать, например на лечение (повод у нее имелся, поскольку на нервной почве стала отниматься правая рука). Такие вопросы решались лишь на самом верху. Единственный человек в правительстве, кого младшая дочь Маргариты Кирилловны знала лично, был Авель Сафонович Енукидзе, секретарь ЦИКа и член коллегии Наркомпроса.
Енукидзе принял ее, начал уговаривать остаться и предлагал отправить на любой из Кавказских курортов. Маруся отказалась. Добиться для нее заграничного паспорта даже ему удалось только со второй попытки. Енукидзе был на редкость противоречивой фигурой. С одной стороны, самый милосердный из членов ЦИКа, известный заступник за арестованных, а с другой — развратник и сексуальный маньяк, обожавший роскошь и молоденьких девушек. Наверное, не случайно в 1935 году его вывели из состава ЦК ВКП(б) и исключили из партии с формулировкой «за политическое и бытовое разложение». Тем не менее А. С. Енукидзе спас Марию Морозову, за что та его боготворила. Потому-то и прощание с благодетелем выглядит в ее воспоминаниях классической мелодрамой. «Деточка, обещай мне, что закажешь заупокойную службу во спасение моей души, когда услышишь, что меня убили», — просит ее Авель Сафонович. Десять лет спустя, 16 декабря 1937 года, Мария Морозова-Фидлер играет фортепьянный концерт в Берлине. На следующий день муж идет купить газету, чтобы посмотреть отзывы критиков, и первое, что он видит, — сообщение о расстреле в Москве А. С. Енукидзе. Молитву за упокой души убиенного Авеля в Русской церкви на Находштрассе прочел отец Иоанн, будущий епископ Сан-Францисский.
Невзирая на фамилию и эмигрировавших детей, Маргарита Кирилловна уцелела. Сама она никогда не рвалась уехать и переносила все, что бы с ней ни происходило, с истинно христианским смирением. «Несмотря ни на какие страдания, которые я могу испытывать… за немногих моих любимых, никогда не нарушится равновесие и гармония моей души — я это знаю», — писала она когда-то Андрею Белому. Старший сын, Георгий, он же Юра, сложный, нервный мальчик, вышедший гардемарином из Морского корпуса, пропал без вести в самом начале Первой мировой войны (хотя не исключено, что умер он только в конце 1930-х где-то в Чехословакии). Князь Евгений Трубецкой с частями Добровольческой армии летом 1919-го оказался на юге и последнюю свою лекцию «О религиозном возрождении России» прочел в Новороссийске. На вопрос из зала: «Оставляете ли вы Россию?» Евгений Николаевич ответил, что уехать сейчас — «значит, покинуть горячо любимого человека в смертном недуге». В начале января 1920-го он умер от сыпного тифа, успев предсказать вторжение в Россию «Республики чертей», которая неизбежно перейдет в «самодержавие сатаны».
После отъезда Маруси Маргарита Кирилловна съехалась с сестрой. Музейный отдел ликвидировали, особняк передали посольству Королевства Дании. Невероятно, но бывшую домовладелицу дипломаты не только не выселили, но всячески оберегали. Маргарита Кирилловна давала уроки музыки посольским детям, а жена посла всегда приглашала ее на званые приемы (фотография Маргариты Кирилловны Морозовой красуется на столике в гостиной посла по сей день). Но долго подобная идиллия продолжаться не могла. Бывшая московская красавица, воспетая Андреем Белым и Николаем Метнером в романсе «Золотому блеску верил…», спешно распродала последние остатки некогда роскошного имущества и исчезла из Москвы. Маргарите Кирилловне удалось купить две комнаты на летней даче в подмосковном Лианозове, где она и поселились с Еленой Кирилловной. Сестры сами пилили дрова, носили воду из замерзавшей колонки и т. д. Лианозово сменила комната под лифтом на Покровке, рядом с боткинским особняком. Под конец жизни их ожидал царский подарок — комната в новостройке на Ленинских горах. «Здесь прекрасный вид и свежий воздух», — писала Маргарита Кирилловна в последнем письме дочери Марусе в Бостон.
За двадцать лет Мария Михайловна успела пожить в Европе и Америке. Выйти в Германии замуж за Александра Фидлера (сына директора знаменитого московского приюта братьев Рукавишниковых), родить троих детей, концертировать, восемь лет прожить в Бразилии, а потом перебраться в Соединенные Штаты и преподавать русский язык в колледже. Скончалась она в 1964 году, а ее старшая сестра Леля — в 1951 году. Елена (Леля) еще до революции вышла замуж за Алексея Клочкова, с которым оказалась во Франции, развелась с ним и вышла замуж во второй раз. Елену Михайловну Морозову-Клочкову-Яфимович похоронили на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. В 1952 году в Москве умер их брат Мика. «Я родился в семье богатых промышленников Морозовых 18 февраля 1897 года», — писал в автобиографии профессор Михаил Михайлович Морозов, рассказывая, что получил «тщательное домашнее образование» и закончил гимназию А. В. Адлера. «Великие события 1917 года застали меня еще совершенно не определившимся и, конечно, совсем не разбирающимся в политических и социальных вопросах. Правда, дух воспитания, полученного мною, был очень демократичным. Имена Белинского, Чернышевского, Добролюбова произносились в нашем доме с большим уважением», — оправдывался Морозов, вышедший в 20 лет из Михайловского артиллерийского училища прапорщиком. В 1919 году он стал совслужащим. Сначала заведовал отделом информации в Наркомпроде, писал на экономические темы в «Правде» и «Известиях», потом стал давать уроки английского, бывшего для него практически родным. В 1935 году преподаватель Института красной профессуры М. М. Морозов получил звание профессора. Для себя писал стихи, а для театров переводил пьесы Шекспира, поскольку был лучшим в СССР знатоком английского театра. Огромного роста, широкоплечий, с вечно горящими карими глазами, младший сын М. А. Морозова сделал вполне приличную для человека с его биографией карьеру, трижды женился и за год до смерти был назначен главным редактором англоязычного журнала «News». Персональный пенсионер, бывший директор Музыкального общества Маргарита Кирилловна Морозова пережила Мику на шесть лет. Ее похоронили на Введенском кладбище рядом с сестрой и матерью.
В Москву, на Пречистенку
В год, когда студент Московского университета Миша Морозов стал законным наследником отцовских миллионов, его брат уехал учиться в Швейцарию. Четыре года спустя Ваня вернулся домой с дипломом Высшей политехнической школы и застал Мишу отцом семейства и автором двух книг. Михаил Абрамович сумел высказать все, что хотел «поведать миру». Достаточно прочесть «Мои письма» и перелистать альбом с семейными фотографиями, чтобы представить себе старшего сына Варвары Морозовой. А вот сведения об Иване выуживать приходится буквально из ничего. Дневников не вел, письма писал редко. Дал одно-единственное в жизни интервью, и то — за год до смерти. Если фотографировался — только вместе с родственниками.
Маргарита Кирилловна писала, что ее деверь был «просто рожден стать хозяином "дела"». Но, если присмотреться повнимательнее, все окажется далеко не так однозначно. Выясняется, что Иван Морозов был человек рефлексирующий, хрупкий, любая неприятность выбивала его из колеи («И. А. принадлежал к разряду людей, сильно падающих духом при нарушении правильного хода их жизни…» — вспоминал Н. А. Варенцов). Мечтал быть художником, а вовсе не директором-распорядителем на фабрике. Даже когда учился на химика в Швейцарии, рисовал вместе со студентами-архитекторами, а по воскресеньям писал пейзажи маслом, как положено, на пленэре. Мальчиков Морозовых, кстати, учили рисованию гораздо серьезнее, чем обыкновенно полагалось в купеческих семьях. Сначала они занимались в Художественной студии Николая Авенировича Мартынова
[104] (художник потом вел занятия по изобразительному искусству на Пречистенских курсах, финансово поддерживаемых их матерью). Года два подряд к братьям приходил студент Училища живописи, ваяния и зодчества Костя Коровин (академик живописи об этом эпизоде своей биографии предпочитал не вспоминать)
[105]. Его сменил Егор Моисеевич Хруслов, пейзажист-передвижник, который станет вскоре хранителем галереи братьев Третьяковых, вследствие чего от занятий живописью вынужден будет отказаться. Летом в Поповке, тверском имении Морозовых, Ваня под руководством нового учителя писал этюды. Однажды, прямо-таки в лучших дворянских традициях, Хруслов взял его с собой в путешествие по Волге и Кавказу, где они, разумеется, «работали этюды».
