– Я же вас недавно покормила, – мягко укорила кошек Андриана.
Но те пропустили укоры хозяйки мимо ушей и принялись еще более старательно ластиться к ней.
– Ладно, ладно, – сдалась Андриана Карлсоновна, – уговорили. Она полезла в холодильник, отрезала три кусочка ветчины из индейки, два из них мелко порезала и насыпала в миски кошкам. А третий кусочек в два приема проглотила сама. Запила стаканом ряженки, постояла посреди кухни на одной ноге с бутылкой в руке, дожидаясь, пока Фрейя и Маруся управятся с ветчиной. Потом налила каждой из них ряженку в маленькие чашечки и заявила: – На сегодня все! Ясно, любительницы пожевать на ночь?!
Кошки и ухом не повели. Уже засыпая, Андриана вспомнила, что сегодня новолуние, и она должна была посадить семена пряных трав, которые ей накануне дала подруга Мила. Андриана и горшочек с грунтом приготовила заранее. А посадить перед тем как лечь, забыла. Превозмогая сонливость, она снова надела Босю и Бабосю на босые ноги и поплелась в зал. Ей показалось, что император Петр Алексеевич одарил ее не царским золотым рублем, а неодобрительным взглядом, она в свое оправдание пробормотала себе под нос что-то неразборчивое и вышла на лоджию. И сразу с нее слетели остатки сонливости. Ночь была великолепна! На невидимой глазу тонкой серебряной цепочке в небе висел новорожденный месяц и тихо покачивался, точно младенец в люльке.
Хотя если приглядеться, то можно было заметить, что покачивается вовсе не месяц, а ветви деревьев, в просветы между которыми и виден его силуэт. Но иллюзия нередко бывает желаннее реальности, и мы охотно поддаемся ее чарам. Вот и сейчас Андриане настолько сильно нравилось представлять новорожденный месяц в резной кроватке из дымных облачков, что ей даже захотелось спеть ему колыбельную.
Молча я гляжу в окошко,
Вижу отблески и тени…
Точно дымчатая кошка.
Ночь присела на ступени.
Месяц только народился
И теперь, как вижу я,
В легкой дымке очутился.
И как всякое дитя,
Задремал, внимая струнам
Арф из призрачного света.
Спи, ребенок ночи лунной,
Спи спокойно до рассвета.
Только ветер полусонный
Колыбель твою качать
Не устанет монотонно,
Чтобы было сладко спать
В серебристом оперенье
Из легчайших облаков
Крошке месяцу в круженье
Самых сладких детских снов.
Пусть звучат тихонько струны
Арф из призрачного света.
Спи, ребенок ночи лунной,
Спи спокойно до рассвета.
Муза, которая мимо пролетала
Андриана полила грунт в горшочке, высадила семена так, как учила ее Мила, присыпала их тонким слоем земли и сбрызнула отстоянной водой. Теперь можно было вымыть руки и со спокойной совестью укладываться в постель.
* * *
Будильник прозвенел в семь утра. За окном уже было светло. Привычно делая утренние дела, Андриана думала о том, как же заговорить с сестрой художника о Марине. Ведь может оказаться так, что Галина Андреевна и знать о ней ничего не знает. Андриана Карлсоновна уже начала сомневаться в необходимости своей встречи с сестрой художника и корила себя за то, что не подумала: далеко не всякий мужчина станет откровенничать даже с тем, с кем близко знаком. А с сестрой художника Протасов всего лишь сотрудничает. Хотя рассказал же он ей о переживаниях своей жены. Так может и о гражданской жене шурина что-то рассказал. Так ничего и не решив, Андриана направилась к двери, наказав сытно накормленным кошкам быть умницами.
К месту встречи она прибыла на целых двадцать минут раньше времени и, подумав о том, что зря торопилась, теперь придется маяться в ожидании, оставила на стоянке мотоцикл и неспешно вошла в ворота Старого сада. И сразу же увидела сидящую на ободке чаши фонтана сестру художника. Галина Андреевна читала книгу, и это настолько захватило ее, что она увидела Андриану только тогда, когда та, поздоровавшись, присела рядом.
– Ой, извините, – воскликнула женщина, – увлеклась.
Андриане Карлсоновне стало интересно, что за книгу читает Галина Андреевна и она, не скрывая любопытства, посмотрела на обложку. К ее нескрываемому удивлению, это был роман Льва Толстого «Анна Каренина».
– «Все смешалось в доме Облонских», – обронила Андриана Карлсоновна.
– Да, – рассеянно отозвалась сестра художника, а потом неожиданно встрепенулась, – что?
– Это я о семье клиентки, которую вы мне… – Она запнулась, недоговорив.
– Подложила, – рассмеялась Галина Андреевна.
– Да нет, я имела в виду не это. Просто я хотела спросить у вас об одной деликатной вещи.
– Если хотели, то спрашивайте.
– Геннадий Георгиевич, случайно, не обмолвился вам о том, кого подозревает его жена в убийстве брата?
– Да, Протасов говорил мне, что Альбина Юрьевна грешит на бывшую гражданскую жену брата. Но лично я думаю, что это несерьезно. Я так ему об этом и сказала.
– Но Пронина думает, что сын у Марины от ее брата.
– Я уверена, что она заблуждается.
– Почему вы так думаете?
– Андриана Карлсоновна! Поставьте себя на место Марины!
– Но…
– Поставьте, поставьте!
– Предположим, поставила, – не слишком уверенно сказала Андриана.
– Итак, вы беременны!
– Кто – я?! – перепугалась Андриана.
– Ну, не я же, – глядя на недоумение, отразившееся на лице Андрианы, Галина Андреевна не смогла удержаться от смеха. Отсмеявшись, она продолжила: – Что бы вы стали делать, поняв, что вы беременны от обеспеченного человека?
– Я не знаю, – пожала плечами Андриана.
– Чушь! – воскликнула сестра художника. – Вы бы обратились в суд!
– Зачем?
– Чтобы слупить с него приличные алименты.
– Я бы никогда так не поступила! – возмутилась Андриана Карлсоновна. – Это неинтеллигентно!
– Что, что? – насмешливо переспросила Галина Андреевна.
– Вероломно!
– Какие мы знаем слова, – сыронизировала женщина и проговорила: – Дорогая моя, Андриана Карлсоновна! Не будьте такой наивной! Провинциалки беременеют от бизнесменов ради денег. И если бы Марина родила от брата Альбины Юрьевны, она не стала бы выжидать полтора года.
– Может быть, она очень умная и все рассчитала.
Галина Андреевна в ответ только хмыкнула.
– Или ее подтолкнуло на отчаянный поступок решение Семена отобрать у нее ребенка.
– За похищение ребенка полагается солидный срок, и ни один вменяемый человек на это не пойдет.
– Даже если в нем проснулся отцовский инстинкт? – недоверчиво спросила Андриана.
– Дурь в нем проснулась, или, скорее всего, ее в нем разбудила неугомонная сестрица.
