На кровати, где Элинор так часто засыпала, обнимая своих детей, лежит аккуратно сложенная одежда Тэм. Никаких погремушек, бутылочек и игрушек на прикроватных тумбочках. Теперь территория, что она делила с Джонасом и Милли, состоит из студии и гостевой, где ночуют незваные гости. И дверь в ванную комнату… Она действительно на месте.
Незаметно вытерев скатившуюся слезу, Элинор стоически принимает очередной четко рассчитанный и спланированный удар.
— Как часто Тэм остаётся на ночь в моем доме? — сухо спрашивает она, захлопывая дверь и поворачиваясь лицом к тетушке Келли.
— Это твоя подруга. Откуда мне знать, как часто ты приглашаешь ее в свой дом, — женщина очень достоверно разыгрывает удивление, и сказанные слова не лишены логики.
— Вчера я ее не приглашала, — уверенно произносит Элинор. Выражение лица Келли смягчается, в прозрачно-голубых глазах проскальзывает жалость.
— Вчера был исключительный случай, и Кристофер был вынужден попросить Тэмзин приехать, — отвечает родственница.
— Ладно, с этим разобрались, — решив не акцентировать внимание на очередном вранье, Элинор спускается по лестнице в гостиную, где от вчерашнего погрома не осталось ни следа.
Не задерживаясь там дольше необходимого, она проходит на кухню и застывает возле обеденного стола. Лин была готова к тому, что увидит, но это не помешало лавине адской боли обрушиться на кровоточащее материнское сердце. Примагниченный снимок улыбающихся Джо и Милли исчез, его заменили сляпанные в фотошопе фотографии Лин и сероглазого чужака.
Взгляд Элинор переметнулся на свадебное фото в рамке на полке. Оно стояло точно в том же месте, и только лицо мужчины, смотрящего в объектив, было совсем другим.
Эмоции оказались сильнее голоса разума. Элинор не успела осознать до конца что творит, когда схватила фотографию и со всей яростью, на которую была способна, запустила в стену. Стеклянная рамка разлетелась на множество осколков, и только сам снимок ни капли не пострадал. Вытащив его из-под груды острых стекляшек, она собралась продолжить расправу, пока не останется и пыли от чужой изощрённой игры.
— Элли, хватит! Перестань! — громко окликает ее Тэмзин, появившись словно из-под земли.
Какого черта она все еще тут? Что им всем от нее нужно?
— Прошу тебя, милая, прекрати терзать себя, — рядом с лживой подругой плечом к плечу встает Келли Хант. Они обе смотрят на нее, как на умалишённую, и это намного хуже, чем жалость, которую минуту назад Эль увидела в глазах женщины, вырастившей ее мужа.
— Поверь, мы здесь чтобы помочь. Никто не желает тебе зла, — снова вмешивается Тэмзин Саммерс. Холеная блондинистая сука в идеально сидящей элегантной блузке под цвет глаз и обтягивающей точеные бедра узкой юбке, не скрывающей бесконечною длину ног. Она выглядит роскошно, словно гребаная модель с обложки модного журнала, и Лин ненавидит гостью за это еще сильнее.
— У нас с вами разное понимание зла, — раздраженно огрызается Элинор.
— Ты сможешь это узнать наверняка, только когда выслушаешь нас наконец, — сдержанно отвечает Келли Хант и, отодвинув один из стульев, садится первая, жестом предлагая Лин занять соседний. Вспомнив, что стоит на кону, Элинор делает над собой усилие и послушно опускается на сидение.
— Так-то лучше, милая, — удовлетворённо произносит Келли, ободряюще улыбаясь. — Мы во всем разберемся. Вот увидишь! — оптимистично добавляет она, погладив Лин по плечу.
— Я сделаю чай, — с энтузиазмом вызывается Тэмзин, начиная суетиться возле плиты.
— Давай вернемся к вчерашнему вечеру. Что ты помнишь? — воспользовавшись покладистостью Элинор, Келли сразу переходит к главному вопросу.
— Ты серьезно? — скрестив руки на груди, Элли откидывается на спинку стула, принимая вызывающую позу.
— Абсолютно, — подтверждает Келли. — Чтобы понять суть проблемы, мы должны ее обсудить. Разве нет? — и хотя произнесенные слова не лишены смысла, разум Лин воспринимает все сказанное в штыки.
— Я бы предпочла, чтобы этот диалог состоялся в полицейском участке.
— Это можно устроить, Элли, — сдержано соглашается Келли. — Напомню, что полицейские, приехавшие вчера по твоему вызову, не нашли никаких причин, чтобы усомниться в подлинности личности Кристофера. Поэтому хорошенько подумай о возможных последствиях. Что будет, если ты ошибаешься?
— Пусть о последствиях думает человек, прячущийся в кабинете Кристофера, — не собираясь поддаваться на провокации, парирует Лин.
— Кристофер никогда не прячется от проблем, и ты лучше всех знаешь об этом, — возражает Келли.
И здесь она абсолютно права, за исключением того, что человек в кабинете ее мужа — не Кристофер.
— Его здесь нет только по одной причине — он беспокоится о твоем душевном состоянии, как и все мы.
— Тогда почему, раз все вы так беспокоитесь о моем душевном состоянии, никто не удосужился вызвать специализированную помощь? Вы думаете, что я свихнулась? Окей, почему тогда здесь нет психиатра? Пусть проводят необходимые тесты, обследуют меня и поставят диагноз.
— Ты снова хочешь оказаться в клинике Святой Агаты? — в лоб спрашивает Келли. Тэмзин, тем временем, ставит перед Элинор кружку с ежевичным чаем и осторожно присаживается напротив.
— Что значит снова? — взрывается Лин, едва не опрокинув на себя кипяток. Она один раз была в данном заведении. Это случилось пять или шесть лет назад. Кора, приятельница по университету, попала в Святую Агату с приступом острой шизофрении. Ей стало плохо прямо на занятиях. Это было ужасное зрелище. Девушка просто встала посреди пары, сняла с себя трусы и помочилась на пол аудитории. Стоя. Элинор навещала ее только однажды. Кора не узнала посетительницу, она никого не узнавала…
— Что значит снова? — хрипло переспрашивает Лин.
— Полгода. Ты провела там полгода, — вместо Келли отвечает Тэмзин.
— Нет, — отрицательно качнув головой, Лин ощущает, как леденеют конечности. — Вранье!
— Это правда, Элли, — мягко произносит Тэм. — Во время аварии ты получила серьезную травму головы. Последствия появились, когда тебе сообщили, что беременность сохранить не удалось. Это стало сильнейшим ударом по нервной системе. Потерять всех своих близких и ребёнка — это не каждый выдержит.
— Я не теряла ребенка! Я помню каждую секунду своих родов. Помню первую улыбку Джонаса, первый прорезавшийся зуб, первые шаги, первое слово. Даже не смей говорить, что я все придумала!
— Элли, вы действительно собирались назвать сына...
— Мы назвали! — перебив Саммерс, кричит Элинор.
— Элинор, ты шесть месяцев провела в психиатрической клинике. Если не веришь, можешь сама запросить свою медицинскую карту. У меня нет причин обманывать тебя. Тогда симптоматика заболевания проявлялась очень похоже. Ты отказывалась верить, что потеряла ребенка, не хотела ничего слушать об автокатастрофе, агрессивно вела себя по отношению к Кристоферу. Он сам едва не сошел с ума от страха потерять еще и тебя.
