Кристофер бесконечно и жестко терзает ее рот, пока в легких Элинор не заканчивается запас кислорода, голова кружится, перед глазами расплываются мерцающие точки. Словно маленькие светлячки. Они порхают под ее кожей, устремляясь туда, где все горит и пульсирует. Она бессильно стонет в его губы, упругие, пряные, соленые, позволяя умелому языку вести свои дикие игры. Ей не нужно отвечать или целовать в ответ. Он не спрашивает. Он забирает, не обещая вернуть.
И эта бескомпромиссная власть сводит с ума, кружит голову, затягивает мысли туманом, оставляя только оголенную потребность. В его вкусе, запахе, абсолютном контроле.
Ее ноги дрожат и подкашиваются, когда Крис наконец отпускает измученный рот. Сильные пальцы освобождают занывшие скулы. Она сама не поняла в какой момент вцепилась в его стальные плечи, и этот порыв снова спас женщину от позорного падения. Открыв глаза, Элинор видит только его твердый подбородок и сжатые челюсти, и руки с бугрящимися венами, жадно сминающие ее грудь. Длинные пальцы искушенно дразнят сжавшиеся чувствительные соски, каждым выверенным движением посылая горячий импульс в сокращающееся лоно. Закусив щеки изнутри, она подавляет пошлый стон, предательски выгибаясь навстречу расчетливым ласкам. Лин болезненно вскрикивает, когда он поочередно щипает твердые узелки.
— Красивые сиськи, — удовлетворённо вибрирует низкий голос. Никто так давно ее не хвалил, что даже такие грубые слова кружат голову, заставляя себя чувствовать распущенной и прекрасной одновременно.
Крис полностью одет, замечает Элинор краем поплывшего сознания. Ни одной складки на застегнутой на все пуговицы рубашке, в то время, как она стоит перед ним распаленная, дрожащая, в одних мокрых трусиках, болезненно натирающих возбужденную промежность.
— Готова освежить память, Эль? — хриплым шепотом спрашивает Крис, скользнув тыльной стороной ладони по ее втянувшемуся животу. Его взгляд повсюду, исследует беззащитное тело, трахает одними глазами, пожирает, не касаясь губами.
— Давай, Эль, очнись. Все только начинается, — обещание в его голосе мгновение спустя обретает физическую форму.
Сдвинув в сторону влажную ткань белья, он несильно хлопает кончиками пальцев по воспаленной плоти. Лин дергает как от разряда тока, в горле клокочет стон. Она непроизвольно сминает ткань его рубашки, утягивая за собой.
— Тебе нравится, Эль? — порочный мужской голос обволакивает, завлекая в омут разврата и распущенности. Она кивает, раздвигает ноги, позволяя настойчивым пальцам войти внутрь. Невнятно мычит, вставая на носочки и прогибаясь в пояснице. Затылок вжимается в холодное стекло, за которым серой стеной поливает дождь. Жар внутри пожирает, она не замечает ничего вокруг, кроме растягивающих ее лоно жестких пальцев, хаотично дергает бедрами, заполняя ноющую пустоту. Лин захлёбывается стоном в ответ на резкие проникающие толчки. Наслаждение, острое, пряное ударяет в голову, пульсируя где-то глубоко внутри, обильно омывая влагой непрерывно двигающиеся фаланги, с каждой секундой приближая сокрушительную волну оргазма.
— Нееет, — ее глаза распахиваются одновременно с тем, как мужские пальцы выскальзывают из горячей промежности, снова шлепают, размазывая влагу по набухшему клитору. Она беспомощно всхлипывает, одними губами умоляюще выдыхая его имя.
— Не спеши, Эль, — жесткий голос вырывает безропотную жертву из чувственного тумана.
«Все только начинается» стучит в ее голове. Почему он так сказал? Что именно начинается? — судорожно старается соображать ослеплённый разум.
— Повернись, — приказывает Кристофер. Нервная улыбка дергает уголки ее губ. Да она свалится, как тряпичная кукла, если только попытается шевельнуться.
— Не могу, — беспомощно бормочет Лин.
Ее горящий взгляд следует за мужскими руками, опускающимися к пряжке ремня над бугрящейся ширинкой. Небрежным движением он расстёгивает брюки, приспускает их вместе с боксерами, высвобождая возбужденный орган. Лин инстинктивно сглатывать обильную слюну, уставившись на огромный ствол с налившимися венами и багровой головкой.
— Узнаешь? — хрипло спрашивает он, в низком рокоте его шёпота нет ни издевки, ни любопытства. Она застывает, смаргивая жгучие слезы, низ живота болезненно дергается, в голове не остается ни единой мысли. Лин ясно осознает только то, что любой ее ответ был бы ложью и предательством. Без причин и объяснений. Она просто знала это и все.
— Не бойся, я тебя не обижу, — обещает мужчина и, взяв жену за плечи, делает то, что она сама не смогла — разворачивает лицом к окну. Она инстинктивно упирается обеими ладоням в стекло. — Наклонись. Еще! Ниже. — будоражащие беспрекословные требования одно за другим срываются с твердых мужских губ, отдаются жаркой пульсацией между подрагивающих от нетерпения бедер. И вопреки услышанному обещанию, горло Лин резко сковывает внезапный страх, какой появляется перед прыжком в неизвестность. Запрокинув голову, она смотрит на его размытое отражение в запотевшем стекле. Сжатые челюсти и пылающие глаза, изучающие ее с пугающей голодной жадностью. Никто и никогда не смотрел на нее так. Она дергает головой, пытаясь оглянуться и убедиться, что ей не показалось.
— Нет, Эль, — останавливает жалкую попытку жесткий голос. Обжигающее дыхание на затылке и уверенные руки, стягивающие трусики с ее ягодиц.
— Я хочу видеть твои глаза, — жалобно всхлипывает Лин. Мужские ладони властно сминают голую задницу, приподнимая для идеального вторжения.
— Смотри на озеро, Эль, — приказывает Кристофер, по миллиметру погружаясь в истекающую соками промежность. Лин что-то невразумительно бормочет в ответ, ощущая распирающую наполненность.
— Боже, — ее глаза закатываются от безумного невыносимо-приятного удовольствия.
— Знакомое ощущение. Да, Эль? — хрипло шепчет Крис, склонившись к темноволосому затылку. Он обхватывает губами мочку ее уха, втягивает в рот, лениво лаская языком, пока каменный член выскальзывает из жаркого лона, а потом болезненно кусает, мощно вбиваясь обратно.
— Даа, — стонет она, окончательно уплывая в темный экстаз.
Темный, потому что ничего чистого и светлого в происходящем нет. Это не занятиелюбовью, не страстное слияние супругов, не взаимное желание доставить удовольствие. Это агония, испепеляющая, грязная похоть, сдирающая все маски цивилизованности и табуированные принципы. Ее тело не боготворят, не ласкают, а жестко трахают, впечатывая в стекло, уродливо расплющивая набухшую грудь, выбивая каждым нанизывающим грубым толчком умоляющие протяжные стоны.
— Вот теперь точно — да, — его рваное дыхание запутывается в ее волосах, жесткая щетина царапает и натирает чувствительную кожу на щеках и скулах, мужские пальцы до синяков сжимают ягодицы, не позволяя сделать ни одного движения. Она и не пытается, отдав всю власть в одни руки. Не свои…
— Задержи дыхание, Эль, — требует Крис, сдвигая ее бедра. — Давай, малышка, — его член врезается невыносимо глубоко, и ее выгибает от стремительно обрушившейся волны разъедающего удовольствия. Кажется, она кричит, содрогаясь всем телом. Кричит слишком громко.
