— Береги силы, Эль, — горячая ладонь зажимает сухие губы.
Она мычит и бьется в сокрушительном экстазе, зажатая между холодным стеклом и обжигающим жаром сильного мужского тела. Кристофер не дает Лин ни одной передышки, вбивается с нарастающей скоростью, крепко удерживая в своих руках. Не давая упасть, не позволяя вдохнуть.
— Позволь себе это безумие, Эль. Ты же хочешь, я чувствую, как сильно, — хриплые стоны мужа опаляют ее висок, задница горит от мощных ударов мускулистых бедер. Интенсивные глубокие толчки заставляют захлебываться собственной слюной. Ей хочется кричать, но вместо этого она впивается зубами в солоноватую кожу мужской ладони, испытывая лишь мимолетное облегчение. Медленный откат, а потом стремительное погружение. Словно цунами, утягивающее Лин в бесконечную эйфорию. Она хрипит, сорвав голос, с противным скрежетом царапая ногтями стекло. Ее разбивает на части, разрушает на атомы. Тело живет своей жизнью, извиваясь, отдаваясь, боготворя и покоряясь. Абсолютное слияние.
Или нет — полное поглощение.
Опустошение. Экстаз. Тьма.
Лин не хватает кислорода, но она сознает это за мгновение до погружения в мерцающую пыльно-серую мглу. Глубина падения — бесконечность. У этой бездны нет дна. Некого молить о пощаде и слишком поздно.
На грани потери сознания Лин видит радужный фейерверк под дрожащими веками. Вспышка, ослепляющая разум, смертельный удар тока и снова агония. Наслаждение, необъяснимое, иррациональное, сокрушительное. Элинор пылает, горит, умирает и восстаёт из пепла, она плывёт в этой плавящейся магме… и, открыв глаза, стынет под пронизывающим пристальным взглядом, смотрящим ей прямо в душу через чертово отражение. Ледяной непостижимый ужас стальной удавкой сдавливает горло, и она хрипит, не в силах сделать ни одного вдоха.
— Дыши, — приказывает он… и все начинается снова.
Глава 10
Некоторое время назад
Элинор Хант проснулась от интенсивных позывов мочевого пузыря. В одиночной палате никаких особых условий. О комфорте остается только мечтать, хотя ей известно, что счета, выставляемые за ее лечение, не уступают стоимости номеров в приличных отелях.
Элинор встает, превозмогая слабость. Въедливый тошнотворный запах хлора разъедает ее легкие, голова сильно кружится. Она надеялась, что пришедшая внезапно на ум маленькая хитрость сработала. После приема лекарств она вызвала у себя рвоту, как только медсестра покинула ее палату, но какая-то часть видимо успела всосаться в кровь. Проклятье! Лин с трудом выползает в темный коридор.
— Привет, стерва, — злобно приветствует Бешеная Дрю.
Элинор встает, как вкопанная, глядя на зловещую фигуру, подпирающую противоположную стену. Она слишком измучена, чтобы снова драться с Дрю.
— Отвали, — грозно рявкает Элинор.
— Полегче, сука, — огрызается Бешеная Дрю. — Говорят, ты совсем слетела с катушек, и доктор Грин готовит для тебя особую терапию.
— Кто говорит? — закрыв дверь своей палаты, Лин обессиленно прислоняется к ней спиной.
— Я кое-что подслушала в ординаторской. Твой муж настаивает, чтобы тебя хорошенько подлечили.
— У меня нет мужа, — возражает Лин, чувствуя, как собственное сердце затапливает черная боль. — Никого не осталось. Я одна.
— Сейчас расплачусь, — шипит злорадная собеседница. — А кто же оплачивает счета, принцесса? В святой Агате не держат безродных нищенок.
— Ты же здесь, — не остается в долгу Элинор. Дрю издает гортанный бешенный рык и резко бросается вперед, но наткнувшись на появившегося словно из ниоткуда санитара, отлетает назад.
— По палатам. Быстро! — приказывает бугай в белом халате. Ядовито оскалившись на прощание, Дрю ленивой походкой вразвалочку удалятся в конец коридора.
— А ты чего ждешь? — грозно спрашивает санитар, смерив не сдвинувшуюся с места пациентку тяжелым взглядом. Лин выжимает из себя просящую улыбочку, на собственном печальном опыте зная, что конфликтовать с этими парнями чревато. Прямо сейчас он сжимает в кармане своего халата заготовленный шприц. Содержимого хватит, чтобы вырубить ее еще на сутки.
— Мне нужно в туалет, — глядя на санитара жалостливым взглядом, робко произносит Лин.
— Две минуты, — немного подумав, он милостиво кивает на дверь уборной.
Ей хватает и половины одобренного времени. Облегчившись и умыв лицо, она возвращается в свою палату под конвоем немногословного санитара. Сна ни в одном глазу, только чувство полного отупения и деградации. Грозный провожатый какое-то время стоит за дверью, а потом неторопливо удаляется.
Элинор забирается на кровать и вытягивается на жестком матрасе, сосредоточив взгляд на единственном тусклом глазке света в потолке. Он насмешливо подмигивает ей желтовато-грязным сиянием, и Лин с лёгкостью различает кружащиеся вокруг мельчайшие частицы пыли. Какое-то время она заворожённо следит за их хаотичным танцем, сложив руки на тяжело вздымающейся груди. Мысли разлетаются, наталкиваясь друг на друга, и кружат, кружат, кружат вместе с пляшущими серыми мушками.
Это все лекарства, тормозящие работу мозга и вызывающие галлюцинации вместо того, чтобы подавлять. К вечеру могут танцевать и тени на стенах, и застиранные шторы на окнах, и даже стулья. Ее пичкают цветными пилюлями с утра до ночи. Две на завтрак, две на обед и три на ужин. Увеличивают дозу перед ночным дежурством, чтобы не доставляла хлопот, превращая пациентку в отупевшую неподвижную куклу.
Ее не лечат, она лишь безликий номер на больничной рубашке, такая же, как десятки других пациентов, содержащихся годами в Святой Агате. Это не то место, откуда выходят отдохнувшими и воспрявшими духом спустя месяц благотворного лечения.
Элинор Хант все чаще посещает мысль, что ее не выпустят отсюда. Возможно, никогда. Весь персонал клиники заинтересованы в том, чтобы пациенты оставались в лечебнице как можно дольше. Пока клинику хорошо спонсируют, всем находящимся здесь больным будут рисовать новые диагнозы. Элинор пришла к выводу, что руководство Святой Агаты находится в преступном заговоре, когда очнулась в своей палате после нападения Бешеной Дрю. Приставленный к Лин психиатр Скарлетт Грин заверила, что никакого нападения не было и той все померещилось. Ну разумеется, кому нужен скандал в клинике?
«Дрю находилась в своей палате. Это подтверждают камеры видеонаблюдения. Мне очень жаль, Элинор, но твое состояние снова ухудшилось. Я вынуждена увеличить дозу лекарств и пересмотреть схему лечения» — равнодушно заявила доктор, дав разрешение безликой медсестре вколоть строптивой пациентке целый шприц с психотропными препаратами.
Элинор проспала сутки, но воспоминания о случившемся в вонючем туалете никуда не исчезли. Позже, встретив за обедом в столовой Бешеную Дрю, Лин заметила ее ядовитую триумфальную ухмылку и насмешливый взгляд, прикованный к плоскому животу Лин. Элинор инстинктивно обхватила руками пустоту и с яростным криком кинулась на провокаторшу. Ей впервые в жизни хотелось убить… Или не впервые? Гнев, вылившийся на визжащую и отбивающуюся от наносимых с особым усердием ударов рыжую тварь, казался отчаянно знакомым и приносил удовлетворение, близкое к наслаждению.
