— Ты неплохо ладила с мачехой, Эль, — отзывается Кристофер.
— Я притворялась. Она казалась мне непроходимой дурой. Я терпела ее ради папы, а потом ради Этана. Мне кажется, что я даже не скорбела, когда ее не стало. Я оплакивала только двоих. Отца и брата. Я — ужасный человек, Крис.
— Нет, Эль. — не соглашается муж. — Ты — живой человек. Не любить кого-то — это нормально. Ужаснее — лгать самой себе, что любишь, но при этом ничего не чувствовать.
— Ты помнишь свою мать? — внезапно меняет тему Элинор.
— Все дети помнят свою мать, — после короткой заминки отвечает Крис.
— Я не помню, а мне было семь лет, когда она умерла.
— Ты не все, Эль. Ты другая, особенная.
— А ты вечно ищешь мне оправдания, — с тоской выдыхает Элинор.
— Я просто знаю тебя лучше, чем ты сама.
— Так не бывает.
— Бывает, Эль, — утверждает Кристофер, и у нее нет сил спорить с ним. — Ты предпочитаешь забывать то, что причиняет тебе боль, — продолжает он, кончиками пальцев очерчивая вырез ее декольте. — Ты прячешься, и, если это помогает тебе справляться с болью, я не могу судить.
— Значит, ты тоже причинил мне боль, — приходит она к неутешительному выводу. — Это не я сказала, а ты сам… Что ты сделал, Крис? Что ты сделал?
Он молчит, а она ждет ответа так долго, что сама не замечает, как постепенно уплывает в царство Морфея. Тело расслабляется, и голова безвольно соскальзывает со спинки дивана в сторону, но падает не на плечо мужа, а в пустоту. Плюхнувшись на сиденье, Лин распахивает глаза и часто моргая смотрит на затухающие рыжие языки пламени в камине. Вскочив на ноги, она оглядывается по сторонам, и убедившись, что в гостиной никого нет, трет ладонями лицо, забыв про накрашенные ресницы.
— Ты совсем выжила из ума, — влепив себе несильную пощечину, шепчет Лин. — Сумасшедшая пьяная дура, — добавляет еще одну по другой щеке.
— Ты только что был в гостиной? Говорил со мной? — распахивая дверь кабинета мужа, запыхавшаяся Элинор врывается внутрь. Он неторопливо закрывает крышку ноутбука, снимает очки, гарнитуру, и только потом поднимает голову и смотрит на возбужденную жену.
— Я весь день проработал здесь, Эль, — ровным тоном сообщает Кристофер. От его самоуверенной сдержанности она бесится еще сильнее.
— Я кричала на весь дом, что вернулась. Не может быть, что ты не слышал! — подскакивая к столу, Лин наклоняется, опираясь ладонями на столешницу.
— Я проводил онлайн-совещание, — спокойно объясняет ее муж. Элинор тушуется, растеряно хлопая ресницами. Крис медленно сближает их лица, втягивая носом воздух. — Ты выпила?
— Алкоголь тоже под запретом? — с вызовом спрашивает Лин.
— Нет, но мне это не нравится. Келли предложила?
— Откуда ты знаешь, что я встречалась с твоей тетей? Дональд донес? — Лин презрительно кривит губы, решив для себя, что больше слова лишнего не скажет этому стукачу.
— Келли сама мне позвонила. Сказала, что ты сегодня была намного спокойнее, но она умолчала, что напоила тебя.
— Всего два бокала. Всего два! Я не настолько пьяна, чтобы мне начало мерещиться то, чего нет!
— Ты и трезвая видишь то, чего нет. — холодно парирует Крис, и он, мать его, чертовски прав. — Прекрати истерику, Эль. Я устал. Спустись вниз и приготовь что-нибудь на ужин.
— Подними зад и приготовь что-нибудь сам. А если не хочешь, закажи еду из Массимо! — со злостью выпаливает она в самодовольное лицо мужа.
Его скулы заостряются, глаза стремительно темнеют, а зрачки становятся огромными, как две черные топи, утягивающие ее на самое дно. Лин застывает, парализованная его страшным взглядом, чувствуя, как кровь моментально отливает от лица. Ее охватывает ужас, как вчера, когда он точно так же смотрел на Дика, методично и бездушно превращая его лицо в месиво.
— Прости, я сама не знаю, что говорю, — испуганно шепчет Элинор, прислушавшись к сработавшему хоть и с опозданием инстинкту самосохранения. Он молчит, сузив глаза, глубокими глотками поглощая ее страх и, кажется, получая от этого удовольствие. — Ты прав, мне не стоит пить. Я становлюсь сама не своя.
— Ты постоянно сама не своя, Элинор, — ледяным тоном произносит Крис. Боже, у него ноздри раздуваются, как у быка, увидевшего красную тряпку. Допрыгалась, несчастная идиотка.
— Я приготовлю ужин, — жалко бормочет Лин.
— Ты больше никогда не будешь кричать на меня.
— Не буду, — с губ срывается слабый писк.
— Хорошо.
Он медленно поднимается из кресла, грациозно и бесшумно, будто матерый хищник. Возвышается над ней, жалкой и трясущейся, подавляя своей опасной энергетикой.
— Я сварю кофе, — едва ворочая языком, говорит Лин, собираясь как можно быстрее сбежать из кабинета. Но не может двинуться с места, словно пригвождённая властным взглядом.
— Позже, — не колеблясь, он отрезает все пути к бегству и делает это мягко и вкрадчиво. — Сначала ты еще раз извинишься. — Кристофер неспешно огибает стол.
— Я прошу прощения. — прилипнув ладонями к проклятой столешнице, Элинор не моргая следит за каждым движением мужа. Едва не сворачивает шею, когда он встает за ее спиной.
— Слов недостаточно, Эль, — в звучащем голосе угадывается знакомая хрипотца. — Ты должна продемонстрировать, насколько сильно ты сожалеешь о своем поведении, — резким движением он задирает подол ее платья, обнажая ягодицы.
Опустив голову и зажмурившись, Лин ожидает болезненный шлепок или что-то еще похуже, но он всего лишь гладит. Гладит ее задницу горячими ладонями так, как если бы в его руках был долбаный бриллиант. От неожиданности она даже издает нервный смешок.
— Находишь это смешным? — обволакивающим мягким голосом спрашивает Крис, спуская ее трусики с бедер.
Лин кусает губы, ощущая, как низ живота наполняет томительное напряжение. Его руки внезапно исчезают, и она слышит позвякивание пряжки ремня. Он со свистом вытаскивает его из брюк и, наклонившись над ней, одним быстрым движением закидывает кожаную петлю на ее шею.
— Мне не смешно, Крис. Клянусь, что я не смеюсь, — испуганно кричит Эль. Извиваясь всем телом, она пытается содрать удавку, но только туже затягивает ее.
— Ладони на стол, Эль, — приказывает мучитель все тем же ласковым тоном. Из глаз Элинор брызжут слезы, в ушах стоит звон. — Это всего лишь реквизит. Ошейник для непослушной суки.
— Не надо, пожалуйста, — задыхаясь от ужаса, всхлипывает Лин. — Мне страшно, Крис. Я не хочу, — умоляет она, пытаясь обернуться, поймать его взгляд, убедиться, что это всего лишь игра, глупое наказание.
— Не шевелись, — непреклонно предупреждает он.
— Не делай этого… Я больше не буду тебя расстраивать. Я все сделаю. Все, что ты хочешь.
