Нет. Он не можешь знать того, что было дальше.
Лин останавливается, упираясь ладонями в его бедра. Из-под зажмурившихся век стекают безмолвные слезы.
Дальше… проснулся Джонас, нарушив интимный момент, и чтобы остыть, она нырнула в прохладную воду озера.
— А потом ты сплюнула на песок и расхохоталась, заявив, что тебя тошнит от меня, — удерживая голову Лин на месте, а свой член у нее во рту, срывающимся голосом произносит муж. Элинор дергает головой, пытаясь освободиться, но он сильнее стягивает ее волосы в кулаке, делая невозможным любое движение.
— Это еще не все, детка. Ты много чего сказала тогда. Например: «Мой отец был прав. Ты — жалкое ничтожество, Кристофер Хант». Помнишь? А это: «Ты будешь терпеть меня и молчать, пока мне не надоест». Твои слова, Элли? Или снова — провал? Знаешь, что самое парадоксальное, Элинор? Ты искупалась, а потом вышла с сияющей улыбкой, словно ничего не случилось.
Распахнув глаза, Лин с ужасом смотрит в пылающие глаза мужа. В них снова разгорается то самое страшное выражение, что однажды напугало ее до полуобморочного состояния.
«Все было не так», — кричит ее взгляд, по лицу стекают немые слезы, в сердце горит боль, разрастаясь по всей грудной клетке. Все просто не могло быть так!
А инстинкт самосохранения толкает на то, чтобы она никогда не сделала в подобной унизительной ситуации. Смягчив губы, Лин опускает ресницы и снова начинает двигаться, по миллиметру принимая разбухший орган.
— Больше не противно, Эль? Тебя не тошнит? — хрипит он, ослабляя хватку в ее волосах. Она мотает головой, заглатывая, как одержимая, подключает язык и пальцы, слушая его рваные вдохи. — Хорошо, детка. — он одобрительно гладит ее по щеке. — Ты учишься быть послушной, но мы оба знаем, какая ты лгунья, — внезапно выплевывает Крис, и то, что она до этого считала жестким сексом, превращается в настоящий ад.
Сжав щеки жены в ладонях, он ускоряет толчки, буквально врезаясь в ее глотку, перекрывая доступ к кислороду. Челюсть женщины немеет от напряжения, а горло горит от глубоких мощных ударов каменного члена. Она задыхается, захлёбываясь слюной и смазкой, царапает ногтями ритмично двигающиеся бедра. Перед глазами плывут багровые облака, сжигая крылья отчаянно мечущимся пыльным мотылькам. Время замирает, делая пытку бесконечной. Помутнённое сознание стремительно летит в черную разверзнувшуюся пропасть, окончательно поглощающую Элинор, когда в ее горло выстреливает солоновато-пряная струя.
— Глотай, идиотка, — легкая пощечина возвращает ее в мир живых. Разлепив глаза, она делает судорожное движение горлом, потом еще и еще одно, пока вся сперма мужа не оказывается в ее желудке.
— Вкусно? — он насмешливо ухмыляется, потрепав по щеке, словно зверушку, и отстранившись, вытаскивает блестящий от слюны член из ее рта. Взяв со стола салфетки, сует ей в руки. — Вытрись, детка. — она вся дрожит, жадно хватая распухшими губами кислород, но возражать не смеет.
Пока шокированная и дезориентированная Элинор приводит свое лицо в порядок, Крис небрежно натягивает трусы и брюки, застегивает ремень. Он кажется абсолютно отстранённым и спокойным, словно не он, а кто-то другой только что насиловал рот его жены.
Элинор жалко всхлипывает, швыряя мокрые от слюны и спермы салфетки в урну.
— Я не зверь. Ты это заслужила, Эль, — подхватив ее лицо за подбородок, по слогам произносит Крис. Ртуть в темных глазах медленно остывает, приобретая светлые серебристые оттенки. — Понимаешь — за что? — требовательно спрашивает он.
Она не отвечает, глядя на него со свирепой яростью, наполнившей все ее существо.
— Снова провалы в памяти, — погладив пальцами окаменевшие скулы Лин, ухмыляется Кристофер. — Я тебе помогу вспомнить. Ты кое о чем сегодня просила Саммерс, — заметив, как быстро меняется выражение лица Элинор, он спешит развеять ее подозрения. — Камеры есть везде, детка. Ты никогда и ничего не сможешь скрыть от меня.
— Однажды мне это удалось, — едва слышно говорит Лин, отстраняя его руку от своего лица.
— Кто тебе это сказал? — облизав губы, он снова впивается пальцами в ее скулы, не обращая ни малейшего внимания на впивающиеся в его запястье острые ногти жены. — Тебе придется его забыть, Эль, — насладившись недоверчивым ужасом в округлившихся глазах, почти ласково резюмирует Крис. — Не просто забыть, как ты это проделала со мной, а стереть из памяти и поверить в то, что его никогда там не было. В обратном случае я буду вынужден сделать то, что заставит тебя страдать. Очень сильно страдать, Элинор. Понимаешь меня?
— Ты болен! — с презрением бросает Лин, слыша оглушительный звон в ушах, вызванный резким скачком давления.
— Как и ты, Эль. — бездушно парирует Крис. Подхватив Элинор за подмышки, вытаскивает из кресла и, пнув его ногой в сторону, усаживает жену край стола.
— Что тебе еще от меня нужно? — отчаянно бормочет Лин. Одарив ее ленивой улыбкой, Кристофер широко разводит стройные ноги жены, бесцеремонно втискиваясь между ними. — У меня месячные, — яростно шипит Эль, остервенело колотя мужа по каменным плечам.
— Я не собираюсь тебя трахать, — успокаивает Крис, просовывая правую руку под ее задницу, жестко сжимая промежность. — Мне хватило твоего рта, а вот ты осталась голодной, — глумится мерзавец, безошибочно надавливая большим пальцем на ткань ее брюк прямо над клитором.
— Не смей, — рычит Лин брыкаясь и извиваясь, тем самым только усиливая трение в определённых местах, мгновенно отзывающихся на грубые ласки. — Не трогай!
— Буду трогать! — ставит перед фактом приглушенным шепотом, интенсивно растирая чувствительную точку круговыми движениями. — Там, где хочу, и сколько хочу. — губы Кристофера касаются ее щеки, оставляя невесомые поцелуи в точках, где горят недавние отпечатки его безжалостных пальцев, и делает это со взрывающей мозг нежностью, снимая все предохранители защитных механизмов жены, переключая рычаг на режим самовозгорания.
— Пожалуйста, — умоляет Лин понимая, что снова проиграла, пылая и пульсируя напротив умелых пальцев, точно знающих, как именно ее надо ласкать, чтобы довести до края, — не надо. — жалобный всхлип рвется из саднящего горла и звучит протяжным стоном.
–Ты не сможешь меня остановить. Смирись, — лед в мужском голосе не вяжется с бережными прикосновениями, горячее дыхание обжигает приоткрытые женские губы. — Я знаю каждую твою мысль, Эль. — вкрадчиво нашептывает дьявол, усиливая давление пальцев. Каждое движение, как шаг, мучительный шаг по расплавленной магме. — Случайную, забытую, сокровенную — любую. — его рот почти сливается с ее, смешивая их дыхание, слизывая соленые слезы с дрожащих губ. — Я не просил, это было твое желание — отдать мне все.
— Нет. — глухо шепчет Лин. — О нет. — выгнувшись, она цепляется за его плечи и инстинктивно разводит бедра, ерзая задницей по столешнице.
— О да, Эль, — он глубоко целует ее, проталкивая наглый язык в горячий податливый рот, одновременно шлепая по пульсирующему клитору сквозь несколько слоев ткани. Лин хрипло кричит в губы своего мучителя. Вспышка острого наслаждения расходится от чувствительной точки по всему телу, отправляя Элинор в ослепительный оргазм, ради которого ей впервые не пришлось снять трусики. Ее разум на несколько блаженных минут утопает в безудержном наслаждении, но потом приходит неумолимое отрезвление и бессильная злость, в обнимку со ставшим привычным страхом и отчаянием. С трудом разлепив глаза, Лин отцепляет трясущиеся пальцы от бугрящихся бицепсов мужа. Он отходит назад, оставляя ей пространство для того, чтобы безвольно сползти на пол и расплакаться, скорчившись у его ног.
