Его хватило всего на несколько дней, чтобы выдержать чужие привычки.
Почему с ней он продержался дольше?
Почему? Почему, черт возьми, ее не покидает мысль, что он оттягивал, как мог, этот момент.
— Я знаю, что ты НЕ ОН, — одними губами произносит Элинор.
Его сердце не меняет ритма, словно знало наперёд, что так и будет. Мышцы под ее ладонями оживают, натягиваясь, как канаты, и она не сомневается, что сейчас ей скормят очередную порцию лжи.
— Можешь говорить и делать что угодно, но я знаю. Я знаю!
Высеченные словно из камня черты хранят полную неподвижность, пряча свои тайны за гранитным забралом. Взяв в ладони неприступное мужское лицо, Лин нежно водит своими губами по его… Не закрывая глаза. Точно так же, как он — никогда не закрывает свои… даже во сне, а днем прячет воспаленные белки под линзами очков.
— Ты не мой муж, — уверенно проговаривает Лин, и эхо собственного голоса резью проходит сквозь сердце.
— Кого же ты целуешь сейчас, Эль? — тепло мужского дыхания омывает пылающую щеку Элинор.
«С кем ты сейчас разговариваешь, художница?» — вкрадчивым шепотом отзывается память.
— Тебя, — не выдержав, она все-таки прикрывает ресницы. — Тебя, — повторяет с горечью и болью, разрывающей грудь, — Дик.
— Это не мое имя, Эль, — тень недовольства проскальзывает по сдержанному лицу. На уровне инстинктов она чувствует, что он собирается уклониться, оставить ее ни с чем, не прощаясь свалить в неизвестность. Возможно, прихватив солидную сумму за организацию безукоризненно устроенного шоу.
— Другое я не знаю, — цепляясь пальцами за ткань белой рубашки, она умоляюще и в то же время твердо смотрит в лицо напротив. — Ты можешь не говорить, можешь солгать, убедить меня в том, что Кристофер заплатил тебе и сбежал с моими деньгами, и я поверю. В любую ложь. Никто не узнает. Я буду молчать. Клянусь — я сделаю все, что ты хочешь, сыграю любую роль.
— Элинор, — его челюсть напрягается, а глаза приобретают жуткий пугающий оттенок, от которого все ее внутренности сжимаются в кулак. Черт подери, ведь она и правда понятия не имеет, что за зверь прячется за идеально выдержанным образом Кристофера Ханта.
— Я отдам тебе все, но прошу, верни мне моих детей...
— Эль, — в его голос просачивается металл. Он твердо берет ее за плечи, неумолимо отстраняя. — Я уже говорил. Ты уже отдала мне все. Я ни о чем не просил. Это было твое решение.
— Значит, я передумала! Верни мне мою жизнь, кто бы ты не был, мать твою! — приглушенно рычит Элинор.
— Ты действительно этого хочешь? — обхватив растопыренными пальцами тонкую шею спереди, мужчина запрокидывает ее лицо. — Хочешь вернуть свою жизнь, Эль?
— Да, — слизав с губы капельку выступившей крови, поспешно кивает Лин. Глаза цвета ртути стынут, покрываясь коркой чистого серебра.
— Уверена? Не отвечай, если в тебе есть хотя бы грамм сомнения.
— Я хочу. Вернуть. Свою. Жизнь. — по слогам ожесточенно выдыхает Лин, снова касаясь его губ своими.
— Хорошо, Эль, — он отступает назад, разрывая тактильный контакт.
Его взгляд пару секунд сканирует ее охваченное надеждой лицо, прощаясь или выискивая крупицы сомнения. Она видит, как принятое решение отражается в прищуренных серых глазах.
— Протяни ладонь, — требует он.
Она поспешно выполняет, не дав себе ни мгновения на размышление. Линия мужских губ становится жестче, в пыльных радужках рассеивается туман.
— Это твое, Элинор Хант, — мужчина впервые называет ее полным именем, вкладывая в дрожащие пальцы круглую черную бусину, и заставляет сжать в кулак. — Больше не теряй, — уголки его губ дергаются, но так и не складываются в улыбку.
Она потерянно смотрит на застывшие мужественные черты, начинающие расплываться перед ее затуманившимся взглядом. Шум голосов и микс сменяющихся образов врываются в разверзнувшееся сознание. Она ошалело хватает ртом воздух, до рези в глазах распахиваяресницы.
— Дыши, Эль, — он делает еще один шаг назад, отпуская ее руку, и кислород снова начинает поступать в опустевшие легкие. — А сейчас садись в машину и уезжай, — сквозь гудящий рой слов и клубящихся воспоминаний отчетливо звучит приказ, который она выполняет без малейших колебаний. — Я буду скучать по тебе, художница.
Поставив на паузу поток мыслей, Элинор ныряет в салон, в обволакивающий полумрак, несущий короткое облегчение, бессильно падает на комфортное сиденье, вдыхая аромат дорогой кожи и освежителя с морскими нотками.
«Все закончилось», — убеждает она себя, не спеша погрузиться в отложенную в самый темный уголок подсознания шкатулку с «проклятием».
Один из сопровождающих мэра садится спереди рядом с Дональдом, а фальшивый Кристофер Хант и Мартин Роббинс идут дальше, к Ягуару.
— Мой муж решил прокатить мэра с ветерком? — думает вслух Элинор.
Ей никто не отвечает, да она и не ждёт этого. Непринуждённая беседа с водителем и телохранителем — это совсем не то, что ей сейчас нужно. Силы на нуле, нервная система истощена, в голове кавардак и проклятый черный ящик, в который она не в состоянии нырнуть. Инстинкт самосохранения срабатывает как никогда вовремя. Еще один разряд в сердце, и она попросту взорвется, разлетится на гребаные щепки.
«Я никогда не сдамся», — произносит ее внутренняя женщина-боец, позволяя измождённой женщине-ребенку погрузиться в быстрый восстановительный сон без сновидений. Кажется, что она только на секунду закрыла глаза.
Всего мгновение спасительной тишины.
Так мало, но лучше, чем ничего.
Лин просыпается в момент торможения. Дональд паркует автомобиль и оглядывается через плечо.
— Мы приехали, — без улыбки произносит он. Сосредоточенный и серьезный. Это не к добру.
Элинор выглядывает в окно и изумленно видит небольшой зелёный двор десятиэтажного жилищного комплекса. Они с мужем жили здесь до переезда в дом на холме. Это было их первое совместное имущество. Небольшая квартирка с кухней-студией, гостиной и спальней в тихом спокойном районе и не очень далеко от центра. Крис тогда тоже много работал (точнее это она думала, что он уезжает в офис, где не покладая рук трудится, зарабатывая на безбедную жизнь для своей жены), и домой приезжал ближе к ночи, а Лин в одиночку варилась со своими страхами никогда не стать матерью. Даже удивительно, что для встреч с семейным психологом у Криса всегда находилось время. Он так старался спасти их брак, что готов был на пару часов оторваться от того, что ему было действительно важно.
— Почему мы здесь? — вопрос адресован Дональду, но отвечает за него до этой минуты хранящий безмолвие телохранитель мэра.
— Мне приказано проводить вас до места, мэм, — сухо произносит мужчина, покидая салон автомобиля.
