Одновременно у него налаживается прямой контакт с зарубежным издателем (Карлом Проффером); его международное признание как поэта растет (в июне 1971 года он принят в качестве члена-корреспондента в Баварскую академию изящных искусств
[212]). Будучи фактически неизвестным советскому читателю, он попадает в «обойму» упоминаемых на Западе (и даже в соцстранах) важнейших советских авторов. В 1968 году Бродский дает в Ленинграде свое первое киноинтервью – в качестве одного из героев снятого западногерманским режиссером Уве Бранднером по сценарию Генриха Бёлля документального фильма «Писатель и его город: Достоевский в Петербурге».
Идеология персональной независимости, не ограничиваясь государством, распространяется и на общественную сферу, где Бродский занимает позицию, резко дистанцированную от всякой политической активности, связанной с диссидентством. Это выглядит тем более неожиданным, что идет вразрез с установившейся ко второй половине 1960-х годов на Западе инерцией помещения его имени в обусловленный политическими преследованиями писательский ряд («Синявский, Даниэль, Тарсис, Бродский»
[213]). «Обособленность» Бродского (если пользоваться словом самого поэта
[214]) выглядит особенно контрастно на фоне растущей прямой вовлеченности писателей в политику (Солженицын, Галич, Владимир Максимов, Л.К. Чуковская, Копелев из членов СП
[215]; Галансков, Горбаневская – из неофициальных авторов). Это позволяет ему, как кажется, избегать репрессий со стороны КГБ. Единственным рычагом, с помощью которого государство может определять его повседневную жизненную траекторию, остается общий для всех советских граждан запрет на перемещение через границу. Ради разрушения этого рычага Бродский готов на многое.
Студентка Y
26 апреля 1972 года семья Проффер – Карл, Эллендея и дети – приехала в Советский Союз. За год до этого, весной 1971 года, Профферы основали в США издательство Ardis, целью которого стала публикация русской модернистской и советской неподцензурной литературы. По рекомендации Н.Я. Мандельштам Профферы еще в 1969 году познакомились с Бродским, сразу оценив масштаб его дара. Помимо всего, между ними быстро установились прочные дружеские отношения. Бродский стал одним из авторов вышедшего в Ardis осенью 1971 года под редакцией Профферов первого выпуска ежеквартальника Russian Literature Triquarterly. В апреле 1972-го вышел третий выпуск RLT. Он включал «Разговор с небожителем» и Post Aetam Nostram – на русском и в переводе на английский, сопровожденные фотопортретом автора работы Льва Полякова. Вечером 9 мая Профферы приехали в Ленинград и утром 10-го с авторскими экземплярами и оттисками из RLT
[216] были в квартире Бродского на улице Пестеля.
По воспоминаниям Карла, Бродский с порога огорошил их сообщением о своей предстоящей женитьбе. «Он заявил нам, что вот-вот женится на Y, студентке-американке, приехавшей в СССР по обмену»
[217]. По случайности Профферы знали ее имя. Сегодня, после выхода в 2015 году документального фильма Антона Желнова и Николая Картозии «Бродский не поэт», знаем его и мы.
Осенью 1971 года двадцатисемилетняя аспирантка Принстонского университета Кэрол Аншютц приехала в Ленинград. В Принстоне она училась, в частности, у Нины Берберовой, преподававшей там с 1963 года. С Кэрол Аншютц Берберова передала в Ленинград письмо и книги для Геннадия Шмакова, филолога и переводчика, с которым ее заочно познакомил другой принстонский аспирант – Джон Мальмстад, стажировавшийся ранее в Ленинграде. С 1969 года Берберова и Шмаков состояли в переписке. Очень скоро, по словам Берберовой, Аншютц называла Шмакова в письмах к ней «замечательным человеком и другом», лучше которого «никого нет на свете». В декабре 1971 года Шмаков познакомил ее со своим другом Бродским
[218].
Последний Новый год в России – с 1971-го на 1972-й – Иосиф собирался встречать у Гены Шмакова. Были приглашены несколько французских аспирантов, кто-то из артистов – приятелей Гены, мы с женой, Иосиф пригласил молодую американскую славистку Кэрол Аншюц (sic! – Г.М.), аристократически обаятельную девушку. Французы принесли замечательное белое вино – французское. Полночь приближалась, а Иосиф не появлялся. Кэрол мрачнела на глазах. Он так и не пришел. Не могу сказать, что это было по-джентльменски… Не знаю – как он объяснил Кэрол свое отсутствие, но через некоторое время они пришли к нам вместе
[219].
Дневник Томаса Венцловы начала 1972 года также фиксирует его встречи с Бродским и Аншютц в Ленинграде: 16 марта они вместе смотрят фильм Ежи Кавалеровича «Мать Иоанна от ангелов» в ДК им. Кирова, 18 марта участвуют в дружеской вечеринке по поводу только что вышедшего в Вильнюсе на литовском сборника стихов Венцловы, 29 марта втроем видятся у Бродского дома. В конце апреля Бродский по командировочному удостоверению журнала «Костер» улетает в Армению. По возвращении Кэрол встречает его в аэропорту
[220].
19 марта в ресторане гостиницы «Ленинград» Бродский посвящает Венцлову в секретный план, связанный с женитьбой на Кэрол: «<…> все кончилось тем, что И<осиф> поведал „top secret“: <…> [Речь шла о мысли вступить в брак с западной женщиной.] Последствия достаточно однозначны – отъезд „more or less forever“. Не знаю, удастся ли это ему и захочет ли он этого в конце концов»
[221].
