– По привычке, Маклай? – ядовито поинтересовался Исхаков.
Федоров, запнувшись, обернулся на майора и глянул тем самым взглядом, который сразу просигналил об опасности. Недолго он так смотрел – секунду-другую, – но Саша уловил и тут же поверил во все рассказы Исхакова.
Да, перед ним не мирный пенсионер, торгующий огурцами и апельсинами. Это матерый преступник, вовремя ушедший на покой… или в подполье.
– Молодежь нынче наглая, – медленно протянул Федоров, не сводя взгляда с Исхакова, – ничего не знают и не слышали об авторитетах.
– И о понятиях, да? – ухмыльнулся майор. – Чтобы их попугать, ты игрушку в кармане штанов таскаешь? Не убедил ты меня, Маклай. Что произошло между тобой и Солдатовым? Что он хотел от тебя? Денег? За что? За молчание?
– Не знаю, – глухим голосом ответил Федоров и уставился в угол кабинета, не мигая. – У него спроси.
– И спрошу, Коля. Спрошу непременно. Только, думаю, не сдаст он тебя. Как не сдал, когда сел за тебя по статье за угоны транспортных средств. Он же для тебя машины угонял, Коля.
– А вот и нет! – вдруг оживился Федоров, вскакивая со стула. – К их угонам я отношения не имею. Это тебе, начальник, с дружками папаши его надо базарить. Их тема была, не моя. Я туда не совался.
Он мотнул подбородком в сторону Саши Корнеева, и тот остолбенел.
Какие дружки? Какого папаши? Бабушка всегда говорила, что его отец был геологом и сгинул в горах, когда лавина сошла. Вместе с матерью.
– Не понял. – Саша тоже встал и уставился на Федорова. – Какого папаши?
– Твоего, молодой. Твоего!
– И кто же мой папаша, по-вашему? – Язык у него еле ворочался, а в висках давило так, что глаза, кажется, вот-вот лопнут.
– Не по-моему, молодой. А по генам. – Федоров, было видно, очень обрадовался, переключив внимание на него. – Валера Хлопов был твоим папашей. А мать – Лиза Усова. Что, дед тебе другую легенду заготовил? Чистенькую? Где нет матери шлюхи и отца угонщика?
Сашин кулак просвистел в сантиметре от его лица. Федоров резко отпрянул – успел, навыки опасной жизни еще не растерял. Исхаков бросился между ними. Приказал Федорову ждать в коридоре, а Сашу отшвырнул к стене. Схватил за воротник, сжал, зашипел:
– Ты чего себе, стажер, позволяешь?! Хочешь вылететь, не дождавшись конца испытательного срока?! Идиот! Первый допрашиваемый тобою бандит тебя сделал. Нашел слабое место и сделал на раз. А у нас нет слабых мест, Саша! Нет, и не может быть! Ты опер, понял!
Исхаков убрал руки с его воротника, одернул рубашку и толкнул к стулу. Саша послушно сел. Потом поднял на майора глаза обиженного ребенка и спросил еле слышно:
– Как так? Они все: и дед, и бабушка… Они говорили мне… Получается, врали?! Всю жизнь врали?!
– Жизни твоей четвертак всего, – фыркнул майор, уперся кулаками в край его стола, склонился почти к его лицу и зашипел: – А что они должны были тебе сказать? Мать твоя непутевая после того, как отец твой сгинул, в роддоме тебя оставила? Это тебе должны были сказать?
– Сгинул? Как сгинул?
– Почти как под лавиной, стажер. Поиски результатов не дали. Дед твой дело вел, но так ничего и не добился. Сгинул Валерка, словно и не было его никогда.
– А дело… Оно в архиве?
– Вроде да. Очередной «глухарь». Хочешь взглянуть? Могу запрос сделать.
– Да. Хочу. – Саша встал и направился к выходу. – Товарищ майор, с вашего позволения я допрошу Солдатова? А с Федоровым как быть?
– Я сам с ним разберусь, – кивнул Исхаков. – И ты прав, с допросом Солдатова тянуть нельзя. Если там что-то завозилось, они его уберут…
Глава 5
Она сидела за столом в кухне перед коробкой с тортом. Коробка была закрыта, она даже ленточку с нее еще не срезала. Любовалась затейливым бантом, стараясь не смотреть на состав и количество калорий в ста граммах продукта. Что толку их считать? Без этикетки ясно: калорий до хрена, и жрать торт ей строго противопоказано. Её лишний вес за последние пять лет стал очень даже заметным. В отчаянной борьбе с ним она постоянно проигрывала. Малодушие, хороший аппетит, одиночество, скука – это были ее главные противники в борьбе. И еще работа дома, да.
Когда ей приходилось по утрам вскакивать по будильнику, бежать в ванную, убирать постель, потом одеваться, быстро краситься, делать прическу, она не всегда успевала чашку кофе выпить. О каком завтраке речь!
А на «удаленке» что? Благодать! Встать с постели можно на два часа позже. Прическу делать, краситься, наряжаться совсем не обязательно. Ее босс от видеоконференций среди недели отказался сразу. Раз в неделю по пятницам после обеда, и все. Поэтому и работала она с понедельника по четверг в пижаме. И волосы, длинные густые, небрежно скалывала на макушке, позабыв, что такое локоны. Лицо она лишь умывала, не подкрашивая. И в пятницу, стыдно признаться, надевала блузку, а штаны оставляла пижамные!
Из дома она выбиралась лишь в выходные, и то за тем, чтобы закупить продуктов на неделю. Часа два она таскалась с тележкой между прилавками, делая пометки в длинном списке. Закупив все по списку, она ехала домой, все выгружала и садилась к телевизору.
Она почти перестала видеться с друзьями. Их и осталось-то всего ничего: трое. Все бывшие одноклассники: Коля, Вася и Светка. Коля с Васей постоянно были в каких-то командировках. Когда возвращались, семьи рвали их на части, и им было не до нее. А Светка ей опротивела еще пару лет назад, когда взялась критиковать ее жизнь.
– На кого ты похожа, Алла?! Ты же жирная! Прекрати поглощать калории в таком количестве! И двигайся уже!
– Куда? Я дома работаю, – пыталась она протестовать.
– И что? Я тоже дома работаю уже десять лет. И посмотри на меня!
Светка гладила свой плоский живот. Трогала крошечную попку. Вытягивала тощие ноги. Демонтировала отсутствие двойного подбородка.
– И как тебе это удается?
Она была просто обязана задать этот вопрос, хотя ответ давно знала. Светка сидела на мощной диете. Не вылезала вечерами из спортзала. В выходные совершала какие-то многокилометровые прогулки. И да, почти ничего не ела. А диетического чуть-чуть.
Алла так не могла. Она любила готовить, любила поесть и ничего не могла с этим поделать, хотя и понимала, что гибнет. Лишние килограммы вдруг принялись поедать ее здоровье. Начала болеть спина, ноги. Появилась одышка. Уровень глюкозы в крови придвинулся к пограничной отметке.
Ей срочно надо было завязывать со жраньем, и уже пару вечеров она ограничивалась одними яблоками. Их было много, четыре за вечер. Но это были яблоки, не бутерброды с колбасой и сыром.
И тут вдруг этот торт! Провокация! Вредительство! И от кого?! От Тони, соседки – молодого фельдшера со «Скорой».
– Аллочка, прими, пожалуйста, – сунула она сегодня утром коробку через дверь. – Угостили, а я не ем сладкого. Вообще! А ты, я знаю, любишь.
