– И я такой же, – согласился Волохов, – но от бокала шабли, надеюсь, не откажетесь.
Бережная подумала и кивнула.
– Тогда придется закусывать, – продолжил Павел Андреевич, – правильная закуска лишь подчеркивает качество вина, а плохая превращает в яд даже самое совершенное.
Бережная еще раз оглядела стол – похоже ее клиент подготовился к этой встрече основательно: устрицы, креветки, икра, тарталетки с фуагра, сыры…
Подошедший официант наклонил над ее бокалом бутылку «Шабли гран крю».
– Чуть позже, – сказала она и посмотрела на Волохова.
Тот махнул рукой, и официант, оставив на столе бутылку, отошел к барной стойке.
Бережная достала из сумочки распечатки снимков и протянула их Волохову:
– Все, что удалось пока найти.
Павел Андреевич начал рассматривать фотографии, особенно внимательно разглядывал общую школьную.
– Чрезвычайно похожа, но это все-таки не она. Та, побывавшая, как мне кажется, в моей квартире, была другая. Старше, разумеется, но не в этом дело. Она была легкая, как дуновение, а эта напряжена немного. Та, что из четвертого терминала «Ла Гуардии», также похожа, хотя и немного другая. Но она смотрит вниз, а для меня самое главное – взгляд. Другого снимка нет? Она весь путь до камеры прошла вот так – с опущенной головой?
– Практически, – подтвердила Вера, – но там всего-то десять шагов. Она катила за собой чемоданчик на колесиках и дважды оборачивалась, словно искала кого-то глазами.
Волохов еще раз просмотрел снимки, потом отложил их в сторону.
– Изучу дома, – сказал он, – мы ведь по другому поводу здесь. Смерть Лики… то есть ее убийство для меня стало неожиданностью. Не скажу, что известие потрясло, но эмоции вызвало. Хочу разобраться, кто это сделал.
– Следственному комитету не доверяете и хотите, чтобы я вам в этом помогла?
– Правильно понимаете, – согласился Павел Андреевич, – с этой девочкой, – он показал на лежащие на столе снимки, – все скоро прояснится, я надеюсь. А нет – переживу как-нибудь. Убийство Лики важнее.
– Вам не кажется, что это направленная акция против вас? Намек, предостережение.
– Вряд ли. Я никому и ничего не должен. Скорее всего, это ее личная жизнь. Алла перепугалась, но я ей сказал, что она никаким боком, а если боится, то может улететь за границу. У нее ведь кто-то в Лондоне теперь.
– Вам это известно?
Волохов усмехнулся и промолчал.
– У меня есть вопрос, – продолжила Вера, – не понравится, можете не отвечать. Вы любили когда-нибудь?
Павел Андреевич смотрел на нее и молчал.
– Я почему интересуюсь. Женаты вы не были, долгих прочных связей не заводили. В последние годы рядом с вами были две девушки, отношения с которыми на уровне «пришла-ушла»… И вдруг вы приглашаете к себе домой незнакомку, которая исчезла из вашей квартиры так внезапно, словно ее и не было вовсе. Неужели она так зацепила вас? Ведь в любовь с первого взгляда вы наверняка не верите так же, как и я.
– Не верю, но тут другое. Мне трудно объяснить, зачем я ее позвал. Это похоже на то, как мальчик, бредущий по лугу, вдруг видит бабочку среди цветов, но у него нет сачка. Он начинает подкрадываться, складывает ладошки, чтобы можно было поймать ее. Накрывает, потом пытается достать и разглядеть получше, но бабочка улетает.
– Обидно?
– Кому? Мальчику? – переспросил Волохов и улыбнулся. – Мальчику – возможно, но не мне. Что случилось, то случилось, хотя ничего между нами и не было. Я сказал о мальчике и бабочке, потому что, когда увидел ее, ощутил нечто забытое… Как бы описать тот момент? Она напоминала мотылька, залетевшего в ночной бар, искавшего свет, к которому нужно стремиться, чтобы оказаться на свободе. Я потому и позвал ее, собираясь накрыть ладонями, посмотреть на красоту этого мотылька и отпустить. Но мотылек упорхнул сам.
– Вы уходите от основного вопроса, – напомнила Бережная, – но я же предупредила, что можете не отвечать. Хотя про мальчика и бабочку очень доходчиво объяснили. Хороший образ – поэтический даже, я оценила.
Ее собеседник, который смотрел вниз, вдруг вскинул голову и начал рассматривать Веру так, словно видел ее впервые.
– Я не ухожу от ответа, просто подыскиваю слова, чтобы вы могли понять… Хорошо, давайте выпьем по бокалу и тогда я решусь.
Бережная кивнула, понимая, что Волохов сейчас расскажет ей нечто такое, что скрывает ото всех.
Подошел официант, наполнил бокалы и отошел.
– Сначала за Лику, – произнес Павел Андреевич, – она не заслужила смерти.
Он выпил, посмотрел на стол, но закусывать не стал. Тогда и Вера осушила бокал. Волохов сам взял бутылку и налил себе. Вера подставила и свой, предупредив, что позволит себе еще немного.
– Вино прекрасное, – оценила она.
– Лика тоже была достойной обожания. Возможно, это я погубил ее… Не в прямом смысле. Если бы она сразу нашла достойного человека, который оценил бы ее…
– Не корите себя, – сказала Бережная.
Волохов пригубил вино и вернул бокал на стол, поставив его рядом с распечатками снимков.
– А теперь о любви, – сказал он, – она нападает внезапно или подкрадывается медленно. Я, кажется, рассказывал о той глупости, которую совершил на первом курсе.
– Вы хотите сказать, что та третьекурсница, которой увлеклись случайно, до сих пор занозой сидит в вашем сердце? – удивилась Вера.
– Может, и сидит, но я о ней вообще не вспоминаю. Она удачно вышла замуж. Муж ее оказался человеком порядочным и трудолюбивым. Несмотря на эти несомненные достоинства, он смог разбогатеть. Понятно, что приходилось иметь дело с криминалом, отмывать грязные деньги, договариваться с чиновниками… Тот человек был банкиром.
Естественно, у него появились проблемы – и очень большие: кто-то положил глаз на его банк. Можно было, конечно, уйти, бросить все, но у честного человека всегда остаются обязательства, которые он должен исполнить. Предвидя свой конец, он без видимых причин развелся с женой. Обеспечил ее, а через месяц или чуть больше был убит. Банком завладели другие люди, потом пришли и к бывшей жене, сказали, что теперь она должна оплатить какие-то долги. Она отдала все и сбежала за границу. Помыкалась там какое-то время… Сейчас у нее все нормально… Но я не о ней хочу сказать…
Волохов замолчал и посмотрел в сторону.
– Я поняла, – внезапно догадалась Вера, – та девушка испортила вам жизнь. Если бы не она, Мила Кандейкина не перестала бы вам доверять.
– Именно так, – согласился Павел Андреевич. – Я догадывался, что она меня любит… Чушь какую говорю, – не выдержал он, – я знал, и она знала, что я люблю. Мы говорили друг другу о нашей любви не раз. Понятно, что не во время учебы в школе, а потом, когда все случилось…
