– Я ничего этого не знала, – прошептала Лена, готовая расплакаться.
– С кем не бывает, – попыталась успокоить ее Бережная, – ты ничего плохого не сделала. Кстати, тебя не просили подсыпать что-то в бокал Волохова?
Девушка молчала, потом наклонила голову и призналась.
– Просил дядя. Он сказал, что это снотворное для того, чтобы Павел заснул, а я бы смогла срезать волосы с его головы для генетической экспертизы. Я подсыпала, но только не то, что он дал, а таблетку, которую взяла в доме Софьи Григорьевны. Она плохо засыпает, и только это лекарство ей помогает. Волохов не сразу, но заснул. Я даже волосы не стала срезать, а сразу ушла через галерею и сказала брату, что ничего не вышло. И он взбесился, начал оскорблять меня. После этого я решила не участвовать в их делах. Думала даже предупредить Павла Андреевича.
– И почему не предупредила?
– Не знала телефона, а потом и стыдно стало за все, что делала. Я же поняла… То есть Волохов сказал, что все жизнь любит только одну женщину, с которой учился в школе. Он меня потому и позвал к себе, что я напомнила ему ее. «Но ее нет теперь, – сказал он тогда у себя в квартире, – любовь моя погибла при аварии вертолета…»
Лена сидела, сгорая если не от стыда, то от смущения. Опустила голову еще ниже и даже попыталась прикрыть ладонями красные щеки.
– Мама хоть говорила, что встречалась с Волоховым Пашей? – спросила Бережная.
Девушка кивнула, потом сказала:
– Они с дедушкой хотят прилететь. То есть у них уже билеты на завтра.
– С Петей их познакомишь?
– Конечно, – ответила Лена, бросила на Веру быстрый взгляд и улыбнулась, – если он будет не против.
Она замолчала и совсем уж по-детски попросила:
– Простите меня, пожалуйста. Тут такие сложности из-за меня.
Глава двадцать шестая
Лену отправили отдыхать, но не в квартиру ее дедушки и мамы и не к бывшей учительнице, а домой к Вере. Бережная посчитала, что так будет лучше для безопасности девушки. Потом туда же доставили Софью Григорьевну, объяснив, что так надо. Впрочем, она не возражала, не задавала лишних вопросов. За квартирой приглядывали, чтобы исключить всякие неожиданности. Поначалу Вера рассчитывала отправить вместе Леной Елагина, но он, отозвавшись на звонок, сказал, что у него появилось срочное дело, и объяснил, что есть некое предположение, которое необходимо проверить.
– Проверяй, – сказала Бережная, – только побыстрее. Мы тебя ждем с Егорычем. Есть о чем поговорить.
День заканчивался. Вернее, он уже завершился, за окном стоял вечер и заглядывал в освещенные окна. Вера сидела с Окуневым в буфетной, они не спеша пили чай и беседовали.
– На самом деле ничего сложного нет, – сказала Вера, – ты, Егорыч, молодец. Накопал очень много, но я зациклилась. Решила, что Волохов завис на молоденькой девочке, с которой провел ночь, и хочет повторения…
– Так любой бы завис на такой, – согласился он. – Вот Петя наш и то…
– Но Павел Андреевич и сам хорош, – не слушала его Бережная, – не сказал мне главного: он прекрасно знает, что у него есть дочь, то есть была. Он ведь считает ее погибшей – в сообщении о крушении вертолета говорилось, что погибла вся семья Тихоновых: отец, мать и пятнадцатилетняя дочь. А мы-то уже установили, что женой Тихонова была Мила Кандейкина. Про дочь Павел Андреевич знал… Точно знал, что это его дочь, ведь он сам отвозил Милу в Штаты, где она родила в Пресвитерианском госпитале. По праву рождения дочь стала американской гражданкой. По возвращении Мила зарегистрировала ребенка в Казахстане, где тогда сама проживала и сидел в тюрьме ее официальный муж. А Мэтью спохватился слишком поздно и бросился выяснять, кто же настоящий отец его племянницы. Может быть, он с самого начала предполагал, что это Волохов, но хотел убедиться. Вероятно, он задавал эти вопросы Филипсу и узнал правду. И тогда он начал уничтожать деловых партнеров Волохова на всякий случай, чтобы те не могли обжаловать решение суда, который рано или поздно должен будет выносить вердикт о праве наследования. Лена – американская гражданка, Пол Рейна тоже. Родители в официальном браке не состояли, но если была бы проведена генетическая экспертиза, то решение приняли бы в кратчайшие сроки, тем более что других претендентов и не могло быть. Леночка в случае смерти Волохова стала бы мультимиллионером. Дядя Мэтью легко бы стал управлять всеми капиталами, тем более что девушка сама не захотела бы заниматься бизнесом. А там денег столько, что хватило бы не только дяде, но и его сыновьям, которых он с какой-то нечеловеческой радостью превратил в убийц. Но только у меня есть сомнения, что сценарий всего произошедшего написан самим Мэтью Мечкасом: романтические случайные встречи, проникновение в квартиру жертвы с целью отравления… Предполагаю, что был заготовлен яд, не оставляющий следов. Сердечный приступ – это лучше, чем обычное убийство из пистолета или организация смертельного ДТП, у следствия не было бы никаких вопросов. Тем более когда на руках акт судебно-медицинской экспертизы. Вот тогда и объявилась бы наследница или ее законный представитель.
– Если не Мэтью это придумал, то кто? – не понял Окунев.
– Возможно, я ошибаюсь. Но в любом случае Волохова надо предупредить.
– О чем?
Но Бережная пропустила вопрос и посмотрела за окно:
– И где наш Елагин?
Петр подошел к стойке и кивнул бармену:
– Ну, как всегда, дайкири с «гавана голд» и лаймом.
– Обязательно, – улыбнулся ему бармен, хотя видел этого клиента впервые в жизни.
Елагин присел на круглый барный стульчик, повернулся и посмотрел в зал.
– А чего народу так мало? – крикнул он бармену, чтобы тот услышал его сквозь грохот музыки.
– Будний день, – ответил тот.
– Чего? – притворился непонимающим Петр, а потом взглянул на сидящего рядом парня, перед которым стояла кружка пива.
– Рома? – притворно удивился Елагин. – Что так скромно? И один. Кристина твоя где? Или у нее будний день?
Парень посмотрел на него и не узнал:
– Простите, а мы разве знакомы?
– Ты что, смеешься? В одной тусовке зажигали вместе. Я еще с Валечкой Колобовой был
[17].
– Да я как-то с ней мало знаком. Видел пару раз, и только…
Бармен поставил перед Елагиным коктейльный стакан. Петр достал из кармана бумажник, достал несколько пятитысячных, но потом засунул их обратно.
– Картой заплачу. На золотую визу кэшбек десять процентов. Десять дайкири взял и одиннадцатый уже даром получается, – объяснил он молодому человеку и махнул рукой бармену, – один дайкири для моего друга!
– Да я и сам… – попытался отказаться тот.
