– Я вообще не знаю, кто вы такой, – возмутилась девушка. – Подходите нагло и какие-то грязные намеки делаете. И что тут вообще происходит? Я приехала за товаром, а выехать не могу… Такие пробки…
Петр шагнул к микроавтобусу и постучал ладонью по его боку:
– С вещами на выход!
Задняя дверь распахнулась быстро. Из грузового отсека выскочил Комбалов с пистолетом в руке и направил его на Елагина.
– Тут ментов полный двор, а ты стрелять собрался, – не поверил в его намерения Петя, – неужели слабо разобраться без пистолета? Ты ведь в Китае дим-маком занимался, насколько мне известно. Или для понта придумал?
– Сейчас узнаешь, – спокойно ответил Комбалов и выбросил вперед ногу, намереваясь попасть носком ботинка в подбородок Елагина, но не достал. Он тут же развернулся на месте и с вертушки еще раз попытался ударить в голову, но опять промахнулся.
– Ловкий, – оценил телохранитель Аллы.
Петр, отступая, открыл водительскую дверь, словно пытаясь прикрыться ею от следующего удара. Противник ударил именно в дверь, но уже намеренно, просто демонстрируя свою мощь. Хрустнуло стекло, дверь погнулась, распахнулась до упора, но удержалась на петлях. В этот момент Елагин прыгнул вперед и коленом ударил Комбалова в подбородок. Тот рухнул на землю.
– Я же ростом выше тебя, – произнес Петр без всякой злости, – уж надо было предвидеть, раз реакция у тебя плохая.
Он выглянул из-за микроавтобуса, чтобы его могли увидеть полицейские, и махнул рукой, подзывая их. Потом подошел к лежащему на земле охраннику, наклонился над ним и достал из бокового кармана пиджака телефон. Ощупав одежду, Петр вынул второй аппарат и заглянул внутрь микроавтобуса, где лежали мешки с клеем для плитки и несколько рулонов рубероида.
Подошли полицейские, посмотрели на лежащего без сознания парня.
– Ты его не убил случайно? Что-то он на жмурика сильно смахивает, – сказал один из них.
– Оклемается сейчас. Просто затылком о бетонный пол саданулся. Челюсть, кажется, сломал. Вот, кстати, его пистолет, а в машине под мешками сумка с деньгами.
– С какими деньгами? – удивился полицейский в костюме.
– Три миллиона баксов, – ответил Петр, – а вам разве не сказали, что искать надо?
Полицейский в форме полез в кузов микроавтобуса и начал переворачивать мешки с клеем.
– Есть сумка, – крикнул он радостно.
– Должно быть шесть лимонов, – шепнул тот, что остался рядом с Петром, и добавил, – вроде… или мы нашли только три?
– Вторую сумку увез точно такой же, – ответил Елагин и показал на лежащего парня.
Тот, очевидно, начал приходить в себя и еще не понял, где он находится и почему лежит.
Второй полицейский вылез наружу и поставил сумку на пол.
– Тяжелая, – сказал он и предложил: – Ну что, откроем? Просто посмотрим, как три лимона баксов выглядят.
– Три миллиона? – высунулась в окошко Кристина. – А можно и я посмотрю?
Полицейские переглянулись и посмотрели на Петра.
– А это кто такая?
– Тусовщица, – ответил Елагин, – короче, дурочка от природы.
Глава тридцатая
По всем телеканалам говорили об успешном освобождении заложников. Даже ведущие новостных программ делали круглые глаза, словно и сами не верили, что с момента похищения и до освобождения людей прошло менее суток. Все отмечали слаженную и хорошо скоординированную работу правоохранительных органов, в результате которой была обезврежена крупная международная банда – на ее счету множество тяжких преступлений. Они и в этом случае рассчитывали легко поживиться, но профессионализм сотрудников полиции и следственного комитета не позволил им этого сделать.
По случаю такого события в столице провели совместный брифинг министра внутренних дел и начальника следственного комитета, на который вызвали Ваню Евдокимова и даже предоставили ему слово. Теперь Бережная слушала, что вещает с экрана ее старинный друг.
– …Все думают, что наша работа – это погони, перестрелки, – говорил он, а камера приблизилась к его груди, на которой красовались начищенные Ритой Евдокимовой два ордена. – Отчасти так оно и есть. Но в данном случае мы сработали по-новому. Мы тщательным образом проанализировали всю информацию, которая была у нас на руках, потом задействовали технические средства… Но и, конечно, нам помогла во многом помощь граждан…
Последнее, очевидно, касалось Веры и ее агентства. Ну хоть таким образом он отметил ее.
– …Без народа мы ничто, – продолжал Евдокимов, – мы для того и существуем, чтобы простым людям жилось легче, спокойнее и безопаснее…
Потом выступил представитель английского посольства, который заявил, что посол уже обратился к королеве с ходатайством о награде для генерала Евдокимова за спасение жизни подданных Ее Величества.
Все стали аплодировать, а Ваня смутился…
Позвонила Алла.
– Ты смотришь? И я тоже. Не верю, что это произошло именно со мной. Теперь в обычную жизнь так нелегко возвращаться. Надо думать, с кем встречаться, говорить и кому доверять… Мне так одиноко, а как вспомню, что рядом со мной был преступник…
– Рядом с тобой было два преступника, и ты даже не могла отличить их друг от друга.
– Да, – всхлипнула Пухова, – потому что я доверяла ему… то есть им. Как жить после такого позора?
– Так никто не знает. Все тебя жалеют, сочувствуют…
– Да-а, – вспомнила Алла, – мне сегодня звонили с предложением выступить в телепередаче… То есть в ток-шоу… На Первом канале и на всю страну. Хочешь, поехали вместе? Ты тоже прославишься.
– А на кого ты галерею оставишь?
– Ты права, Верочка. Но ехать надо. В галерею, пожалуй, найду какого-нибудь директора-распорядителя, а то все сама да сама. Так и надорваться недолго. Ты поедешь?
– С тобой хоть на край света. Но у меня дел накопилось столько, что я еще долго никуда выехать не смогу.
– Ладно, придется одной в Москву. Но это только через неделю. А ты приезжай ко мне – просто поговорить.
Дом был старый, пятиэтажный, без лифта, двери квартир потертые и ободранные: они выглядели так, словно для того их и поставили здесь, чтобы царапать ключами и ногтями. Но эта дверь на пятом этаже была самой неприглядной, как будто сюда люди поднимались только затем, чтобы именно на ней отвести душу, зная, что за это не последует никаких санкций. Дверь в стародавние времена была обита черным дерматином, который посерел и поседел от старости, кое-где он треснул или был разрезан, из-под него вылезали клочья ваты – желтой и почерневшей, как будто туда втыкали спички. Крепления на стене были сорваны, и звонок болтался лишь на проводе. Пришлось повозиться, чтобы он сработал.
По всей площадке пролетела оглушительная хриплая трель, но за дерматиновой дверью была тишина. Бережная позвонила еще раз, а потом еще.
