– Я всё больше склоняюсь к тому, что в вас дремлет большой поэт, – вы так образно выражаетесь, – заметила Ксения и весёлые искорки вспыхнули на миг в её глазах.
– Так нотариус и должен быть поэтом, – заверил её Андриан, и она не поняла, шутит он или говорит серьёзно.
«Хотя, возможно, он и прав, – пронеслось в голове у Ксении, – нередко мы считаем творческой только свою работу, особенно если любим её, а чужая нам кажется скучной и даже рутинной. А ведь любую работу можно сделать интересной. Кажется, Мартин Лютер Кинг сказал: «Если у человека призвание подметать улицы, он будет подметать улицы, как Микеланджело писал картины и как Бетховен сочинял музыку, а Шекспир – пьесы. Он будет подметать улицы так, что силы небесные и земные замрут в благоговении и скажут: «Здесь жил великий дворник, который хорошо делал своё дело». И она посмотрела на помощника нотариуса совсем другими глазами.
Заметив интерес в глазах девушки, хотя и не вполне догадываясь, чем он вызван, Андриан предложил:
– Здесь, конечно, хорошо, но, может быть, мы посидим в кафе?
– В кафе? – переспросила Ксения и, не дав ему ответить, заявила: – В «Зелёном кафе»!
– Ксения, с такой очаровательной девушкой я готов отправиться даже в кафе «Антарктида»! – воскликнул он вполне искренне.
– А что, разве такое есть? – залилась смехом девушка.
– Должно быть, – ответил Андриан, стараясь изо всех сил удержать на лице серьёзное выражение, но это ему не удалось, и, покатившись со смеха, он проговорил: – Ведь пингвины должны где-то справлять свои праздники. Тем более что их там так много!
– Да? – недоверчиво протянула Ксения. – А я недавно читала, что в современной Антарктиде проживают только три вида пингвинов из восемнадцати существующих в природе.
– Ксения, дорогая! – всплеснул руками Андриан. – А что, эти три вида не люди, что ли?
– Вы хотели сказать не пингвины!
– Вот именно! Пингвины! И им тоже время от времени не мешает где-то скоротать часок-другой.
Молодые люди расхохотались одновременно.
«Мне кажется или я на самом деле влюбился», – подумал Андриан и, подхватив девушку под локоть, повёл её в сторону поднимающихся наверх террас.
Ксения и не думала вырывать свою руку, она почувствовала себя желанной, и боль, застывшая в её сердце, стала медленно таять, точно кусочек льда под лучами солнца. «Он славный, – подумала девушка, – с ним легко и радостно».
Они поднялись на пешеходную улицу и дошли до стоянки.
– Вот моя машина, – кивнул Окаров на шоколадную «Шкоду», – она, конечно, не такая яркая, как у шефа.
– Ничего страшного, – отозвалась девушка, – во-первых, мне нравится «Шкода», а во-вторых, все ваши дорогие машины ещё впереди.
– Я надеюсь на это, – ответил он серьёзно. – Помните, как сказал Альберт Швейцер: «Если вы любите то, что вы делаете, вы будете иметь успех».
Ксения не знала, кто такой этот Альберт Швейцер, поэтому кивнула и вернулась к тому, о чём говорила только что.
– Но есть ещё в-третьих, – улыбнулась она.
– В-третьих? – правая бровь Андриана выгнулась.
– Ага, – озорно кивнула она, – я тоже на машине! – и она указала на свой автомобиль.
– Ах, это… – он сделал многозначительную, почти мхатовскую паузу и сказал: – Значит, придётся ехать на двух машинах.
– Точно, – согласилась она и спросила: – Тогда по коням?
– А то!
– Только вы поезжайте первым, а я за вами.
– Как скажете, Ксения, – он одарил её преданным взглядом. И её сердце забилось сильнее.
Часть столиков «Зелёного кафе» уже была вынесена на улицу, и они ждали посетителей за ажурным заборчиком под разноцветными зонтиками. «Как хорошо, – подумала Ксения, – что уже тепло и можно сидеть на свежем воздухе и смотреть, как осмелевшие воробьи клюют с тарелки недоеденный хлеб и даже, усевшись на край стакана, нисколько не боясь сидящего за столиком человека, пьют компот». И тут её сердце сжалось, точно поранившись о края, казалось бы, растаявшей льдинки, – Данила целовался с блондинкой как раз в этом кафе. Именно там сфотографировала их Надя.
Андриан уже выбирал взглядом столик, за который они могли бы присесть, когда Ксения, тронув его за рукав, проговорила:
– Давайте посидим в помещении, – она кивнула на вход в кафе.
– Но ведь стоит такая чудесная погода, – попытался он возразить, – и отсюда можно любоваться Волгой.
– Пожалуйста, Андриан, считайте это девичьим капризом, – попросила девушка.
– Ну, что ж, если вам так хочется, – согласился он, – пойдёмте внутрь.
В зале было много свободных столиков, и Ксения выбрала тот, сидя за которым можно видеть большую часть других. Они сделали заказ, и Ксения спросила:
– Андриан, а вы давно знаете мою тётю?
– Аду Константиновну? – спросил он, пробуя коктейль из раковых шеек, и задумался: – Да как вам сказать?! Года два точно. А что?
– Ничего. Просто я с ней только что познакомилась. И не уверена, что наши отношения будут продолжаться.
– А я как раз уверен в обратном, – заявил он оптимистично.
– Откуда у вас такая уверенность? – удивилась она.
Но он ничего не ответил, только загадочно улыбнулся.
– Вы интригуете меня! – воскликнула девушка.
– Нисколько, просто поверьте мне, что у вас с вашей тётей всё будет хорошо.
– Но вы же не волшебник и не граф Калиостро, – засмеялась она.
– Я нотариус, – произнёс он многозначительно.
– Ну, что ж, придётся положиться на ваше честное благородное слово, – она лукаво подмигнула ему.
– Вам здесь нравится? – спросил Андриан.
– О да, – отозвалась она искренне, но поймала себя на том, что всё время боковым зрением высматривает Данилу. Хотя откуда он здесь в это время возьмётся. И подумала мрачно: «Если только снова назначит встречу какой-нибудь соблазнительной блондинке». В душе заклокотала ярость – «рекламщик лживый!».
– Что с вами? – слегка испуганно спросил Андриан, заметив, что Ксения изменилась в лице. – Что-то не так?
– Нет-нет, – пришла она в себя, – просто ногу немного судорогой свело, – ухватилась она за спасительную ложь, что первой пришла ей на ум.
– Может быть, потереть? – неуверенно спросил он.
– Что потереть? – не поняла Ксения.
– Вашу ногу…
– Ах, это, – тряхнула она роскошной гривой своих волос, – не нужно, уже всё прошло.
– Слава богу, – вырвалось у него облегчённо.
– Извините, что напугала вас, – смутилась Ксения и ласково улыбнулась мужчине, не сводящему с неё обеспокоенного взгляда.
