Луна всю ночь светила в окно. А Ксения, вместо того чтобы встать и задёрнуть шторы, лежала с открытыми глазами и смотрела на потолок, где лунные лучи чертили непонятные людям знаки.
Когда забрезжил рассвет, девушка встала с постели и умылась. После долгих размышлений она пришла к мысли, что ей лучше уехать. Не зря говорят – с глаз долой, из сердца вон. Так что, если она уедет и не будет мельтешить у тётки перед глазами, та быстро забудет о ней, помирится с Рудольфом и успокоится в его объятиях. А мама Ксении тем временем пройдёт полный курс лечения за границей и вернётся домой здоровой. После чего они заживут по-прежнему. И тут сердце Ксении больно сжалось – только Данилы уже не будет рядом с ней. Он же бросил её! Поменял на какую-то блондинку, судя по фото, шикарную красотку.
Ксения подумала, что ей даже некому поплакаться в жилетку. Конечно, у неё много приятельниц и даже так называемых подруг, взять ту же Надю. Но ни с кем из них ей не хотелось делиться своей болью. Она заранее знала, что их сочувствие не будет искренним. Она вспомнила, что та же Надя с нескрываемой завистью не раз говорила о том, как ей повезло с Данилой. И если бы Ксения прислушивалась тогда к словам подруги внимательнее, то поняла бы смысл недоговорённого. А был он таков: везёт же некоторым, вовсе не заслуживающим своего счастья. Промелькнула мысль: «Ох неспроста Надя послала мне эту фотографию». Но обида на Данилу тотчас вытеснила сомнения, подключив так называемый здравый смысл, – зато теперь за ней, кажется, ухаживает Андриан. И неизвестно, у кого из двух парней лучшие перспективы. Так что она, Ксения, ещё утрёт Даниле нос. Пусть целуется со своей блондинкой хоть до умопомрачения.
Она посмотрела на букет, который подарил ей Андриан. Розы выглядели такими свежими, точно их срезали всего пару минут назад, и пахли так пронзительно нежно! Ксения вспомнила свой разговор с Андрианом, и у неё появилось ощущение, будто он знает о Ксении что-то такое, чего она сама о себе не знает. Но ведь этого в принципе не может быть! Или всё-таки может? Он вёл себя с ней несколько странно. Во время их общения ей порой казалось, что он обращается с ней как с наследной принцессой. Из чего девушка сделала только один вывод: она нравится ему так сильно, что он испытывает перед ней благоговение. А теперь Ксения просто не знала, что же значили все его внезапные паузы и многообещающие взгляды. Может, он хочет сделать ей предложение, но не решается? Ведь они знакомы всего ничего.
В дверь кто-то постучал, и Ксения поспешила открыть. На пороге стояла Томик. Девушки обменялись приветствиями, и Тамара спросила:
– А ты почему не на завтраке?
– Я не стану спускаться вниз, – упрямо проговорила Ксения.
– Это ещё почему?
– Потому что.
– Барышня, вы сегодня какая-то странная, – весело подмигнула Тамара, желая расшевелить Ксению.
– Я не странная, – уныло проговорила Моравская, – мне так плохо, что я даже хотела тебе позвонить.
– Почему же не позвонила? – живо откликнулась девушка.
– Не хотела беспокоить.
– Всё нормально, я же горничная.
– Ничего не нормально! – Ксения схватила девушку за плечи и встряхнула.
– Ты чего? – изумилась та.
– Вчера Ада Константиновна застукала нас на месте преступления!
– Погоди, кого это нас? – спросила голосом, полным непонимания, Тамара. – И на месте какого преступления?
– О боже! Ты же ничего не знаешь!
– Конечно, не знаю, – пожала плечами Тамара.
– Так вот слушай! Я как идиотка, приехав из города, отправилась в библиотеку!
– Почему же как идиотка? – не поняла горничная.
– Не перебивай! Слушай! Там меня уже поджидал Рудольф, ну секретарь Ады Константиновны!
– Я прекрасно помню, кто такой Рудольф, – Тамара позволила себе осторожно улыбнуться, – но с чего ты, то есть вы решили, что он вас там поджидал?
– Потому что мы с ним уже там не раз встречались. И он делал мне намёки!
– Ты что, забыла? Я же говорила тебе! – воскликнула Тамара.
– Ну как же, помню!
– Тогда что вам до его намёков?
– Ты права, до его намёков мне нет никакого дела. Но вчера он пошёл гораздо дальше! – возмущённо проговорила Ксения.
– Как то есть дальше? – растерялась Тамара.
– Он стал приставать ко мне!
– О господи!
– И в то самое время, как я вырывалась из его объятий, вошла Ада Константиновна!
– Но ты, надеюсь, всё объяснила ей?
– Не успела! Она развернулась и покинула библиотеку!
– Надо было идти за ней!
– За ней пошёл Рудольф!
– Представляю, что он ей наговорил! – вырвалось у Тамары, но она тотчас прикрыла рот ладонью, а потом обронила: – Прости!
– Ты, скорее всего, права, – с горечью в голосе вынуждена была согласиться Ксения, – только я не подумала об этом сразу. А теперь мне ничего другого не остаётся, как уехать.
– А я думаю, что ты торопишься. Ещё не поздно поговорить с Адой Константиновной.
– Я уверена, что она не захочет меня видеть.
– В этом нельзя быть уверенной, пока ты не попытаешься.
– Нет! – испуганно воскликнула Ксения. – Даже не уговаривай меня.
– Ну, как хочешь, – пожала Тамара плечами, – во всяком случае тебе сначала надо позавтракать.
– Я не хочу есть!
– Это неважно, – рассудительно заметила Тамара, – но если вы не поедите, то не сможете вести машину и, не дай бог, ещё попадёте в аварию.
– Мне этого делать нельзя!
– И я о том же, – спокойно заметила горничная, – так что поесть нужно обязательно.
– Я не хочу спускаться в столовую.
– Я принесу вам завтрак сюда.
– Хорошо, спасибо тебе, Томочка, за всё.
– Не за что, – вздохнула девушка, не зная, как уговорить Ксению не уезжать. Она была уверена, что если тётка и племянница поговорят наедине, то козни Рудольфа рассыплются в прах. Мать Тамары, кухарка Ефросинья Павловна Ганина, давно твердила дочери, что сопляк Лихолетов мечтает захомутать хозяйку. И если ему это удастся, то прислуге придётся несладко. Самой Тамаре интриги Рудольфа были глубоко безразличны. Но её отцу и матери ещё работать в этом доме. Так что всё семейство Ганиных секретаря хозяйки, мягко говоря, недолюбливало.
«Да и Сашка, – думала она, – никуда не хочет отсюда уходить. Делами сада в основном ведает Агриппина Егоровна, а с ней Сашка ладит». Тамара, чтобы успокоить мать и в какой-то мере себя, говорила Ефросинье Павловне, что их хозяйка хоть и капризная, но не дура же.
– Не знаешь ты, дочка, какие мысли посещают стареющих женщин, – отвечала Ганина. – Гнездо не свила, птенцов не вывела, а старость не за горами.
