Но поговорить с помощником нотариуса всё равно стоит, так как именно он в ночь убийства Рудневой по просьбе своего шефа выходил из дома за оставленными в машине документами. Но из протоколов, которые майор всё-таки показал Мирославе, было видно, что сам Окаров не обмолвился даже словом о том, что покидал дом.
Однако она решила отложить разговор с Окаровым на потом и побеседовать ещё раз с горничной Ганиной.
Глава 24
Мирослава подумала, что ей пока больше не следует светиться в доме Рудневых, и, позвонив Тамаре, попросила девушку прийти к дубу, к которому так любил прижиматься её отец Глеб Лазаревич. Тамара оценила шутку и, хмыкнув, пообещала явиться к восьми вечера.
Было ещё довольно светло, и Мирослава, подойдя к дереву без двух минут восемь, сразу заметила девушку. Тамара в своём пёстром платье на фоне тёмной коры была похожа на диковинную бабочку.
– Привет, – обронила детектив.
– Привет, – ответила девушка, – прижимайтесь тоже, если любопытные увидят нас, то решат, что доченька пошла по стопам отца, ещё и фанатку с собой к дубу прилепила.
– А что, о пристрастии вашего отца к дубам известно многим?
– Да практически всем аборигенам, – улыбнулась горничная.
– Что ж, отлично, – Мирослава прижалась к дубу и спросила: – Тамара, вы не помните, в тот вечер никто не проливал на себя сок, кофе, вино?
Девушка посмотрела на детектива с изумлением и спросила:
– А вы откуда знаете?
– Я не знаю, – тихо ответила Мирослава, – просто предполагаю.
Девушка вздохнула и призналась:
– Я пролила вино на Окарова, но, честное слово, я нечаянно, – тут же заверила она.
– И как же это случилось? – спросила Мирослава. – Вы несли поднос с бокалами?
– Угу.
– И он налетел на вас?
– Нет! В том-то и дело, что это я на него налетела! Я чуть не умерла от ужаса! – видимо припомнив пережитые ощущения, Тамара прижала руки к груди.
– И что было дальше? – спросила детектив.
– Я сдуру предложила ему папину одежду. Но он отказался!
– И что?
– Покинул гостиную и вернулся минут через двадцать в других брюках и рубашке.
– Что же стало с одеждой, залитой вином?
– Я хотела отдать её в химчистку, а потом вернуть ему. Но он отказался и попросил меня не беспокоиться и вообще забыть об этом инциденте.
– Но вы не забыли, – констатировала Мирослава.
– Да разве забудешь такое! – воскликнула девушка. – Ведь вещи у Окарова дорогие. Хорошо, что с ботинок вино можно стереть. Они у него вообще итальянские! И стоят уйму денег!
– А вы откуда знаете?
– Я хорошо разбираюсь в брендовых вещах, – гордо заявила девушка, она улыбнулась, – образовываюсь, я же не собираюсь весь век в этом болоте просидеть.
«Лихо, – подумала про себя Мирослава, поняв, что болотом Тамара назвала обитель богачей «Тихую гавань». – А может, и впрямь болото, – мысленно согласилась она, – если здесь затхлым пахнет».
Поблагодарив девушку, Мирослава отлепилась от ствола дуба и пошла по направлению к оставленной недалеко «Волге». Она позвонила Миндаугасу и сказала:
– Морис, постарайся как можно скорее раскопать всё, что можно, о помощнике нотариуса Ильи Артемьевича Белоногова Окарове Андриане Кирилловиче, а также о его родителях.
– Хорошо, – только и обронил Морис.
Застать в это время на рабочем месте Отбывайко Мирослава уже не надеялась, но на всякий случай позвонила ему на рабочий телефон.
– И кому черти покою не дают? – донёсся из трубки миролюбивый голос майора.
– Опанас Самойлович! – обрадовалась Мирослава. – Добрый вечер!
– Добрий вечир!
– Я так рада, что вы ещё на месте!
– Куды бидному селянинови дитися?
– Я сейчас к вам прибегу!
– Тока швыдче!
– Что?
– Не что, а шо! – передразнил её майор и снизошёл: – Быстрее, говорю.
– Ага. Одна нога здесь, другая там! – заверила Мирослава.
Примчалась она на самом деле быстро.
Майор встретил её причитанием:
– Ой, лишенько! Як я страждаю, як страждаю!
– И с чего это вы так исстрадались? – усмехнулась Мирослава.
– У меня это дело вот где! – без малейшего акцента произнёс майор и чиркнул себе ребром ладони по горлу.
– Ничего, Опанас Самойлович, потерпите ещё немного, – проговорила она голосом заботливой матери, которая уговаривает своё дитятко съесть ещё одну ложечку опротивевшей ему манной каши.
И майор с тяжким вздохом приготовился покориться.
– Опанас Самойлович, меня интересует одежда ещё одного человека.
– Лихолетова? – коротко спросил он.
– Нет. Окарова.
– Окарова? – брови майора взлетели вверх. – Его-то с какого перепугу?
– Горничная Ганина сообщила мне, что опрокинула на Окарова в тот вечер поднос с вином.
– И что?
– Его одежда запачкалась.
– Вестимо.
– Одежда убийцы тоже не могла не запачкаться.
– Но не вином же! – воскликнул майор.
– Кровью! – не осталась в долгу Мирослава.
– Кровь мы уже обнаружили на одежде Ксении Моравской.
– И успокоились?! – Она села напротив него за стол и стукнула кулаком.
– Вы это, – проговорил он, – полегче на поворотах.
– Вы разговаривали с помощником нотариуса?
– Да.
– Он вам не рассказал, что по поручению своего шефа покидал дом во время вечеринки?
– Нет, – задумчиво протянул майор.
– Кроме Окарова, вам об этом могли бы сообщить косвенно Рогачёв и напрямую Белоногов.
– А почему Рогачёв косвенно?
– Потому что Павел Владимирович думал, что из дома за оставленными в машине документами ходил сам нотариус. Но Илья Артемьевич предпочёл партию в бильярд, а за документами послал своего помощника.
– Так-так, – забегал пальцами по столу Отбывайко.
– Давайте ещё раз рассмотрим фотографии участников той вечеринки.
– Чего на них смотреть-то, – буркнул Отбывайко, но всё-таки достал из сейфа фотографии.
Через некоторое время Мирослава придвинула майору фотографию, где Окаров был запечатлён во весь рост.
– Опанас Самойлович, обратите внимание на ботинки Андриана.
