«Вот кремень бабка!» – с восхищением подумала Любава и попыталась объяснить:
– Бабушка, он не про больницу, а про сотовый телефон. – Любава вытащила свой смартфон и показала Авдотье Егоровне: – Вот!
– А, так вы про эту коробочку талдычите, нет, у меня такой нет. Да и зачем она мне?
«И то верно», – подумала Любава и тихо вздохнула.
– Авдотья Егоровна, – вернувшийся в комнату оперативник сел напротив Лапушкиной, – скажите, пожалуйста, а вы свой паспорт в последнее время никому не одалживали?
– Как это?
– Может, у вас паспорт брали люди, представившиеся работниками соцслужбы, ЖКХ или ещё что-то в этом роде?
Лапушкина покачала головой, а потом вдруг радостно захлопала в ладоши:
– Вспомнила! Месяцев шесть назад паспорт мой дочка брала!
– А как фамилия вашей дочки и где она живёт? – тотчас спросил Ринат.
– Фамилию я её не спрашивала, и где живёт она, я не знаю.
– Как же так? – растерялась Любава. – Вы ничего не знаете о своей дочери?
– Так она не моя дочь! – хихикнула старушка.
– А чья?
– А я почём знаю, – развела сухенькие ручки в стороны Лапушкина.
– Но вы же сами сказали… – начала Любава.
– Так это же я просто так её назвала! – догадалась о причине возникшей путаницы старушка. – Вот вы для меня, – обратилась она к Любаве, – тоже дочка.
– То есть вы отдали свой паспорт абсолютно незнакомой вам девушке? – насупился Ринат.
– А зачем мне с ней знакомиться? – удивилась Лапушкина. – Она сказала, что правительство перечислило мне тринадцатую пенсию и ей нужен мой паспорт, чтобы доставить деньги мне на дом.
– Что сделало правительство?! – изумлённо ахнул Ринат.
– Перечислило мне тринадцатую пенсию.
– И вы поверили?! – сердито спросил оперативник.
– А почему нет? – парировала Авдотья Егоровна. – Вот раньше нам всегда выдавали тринадцатую зарплату.
– Вы бы ещё вспомнили про царя Гороха! – вырвалось у Ахметова.
– При царе жили плохо, потому что пенсии не было, – внушительно проговорила Лапушкина, – а при советской власти о народе заботились.
– Так теперь же давно власть не советская! – воскликнул оперативник.
– Твоя правда, – грустно вздохнула старушка. – Буржуи вернулись! Изо всех щелей поналезли, весь двор запрудили своим металлом! И в универсаме так и хапают всё целыми тележками. – Наконец-то в голосе старушки прорезалась классовая ненависть.
– Не в универсаме, а в супермаркете, – машинально поправила Любава. – И потом, бабуленька, некоторые семьи сразу на неделю продукты закупают. Днём работа, дети малые, по магазинам больно-то не побегаешь.
– И то верно, – смягчилась Авдотья Егоровна и пустилась в воспоминания: – Мы, бывало, за килограммом гороха по два часа стояли, а перед тем как Леонид Ильич, царство ему небесное, золотой души человек, к власти пришёл, в очереди за хлебом стояли, занимали в шесть-пять часов утра.
– Авдотья Егоровна, – Любава попыталась вернуть старушку в сегодняшнее время, – значит, вы утверждаете, что отдавали свой паспорт девушке и она принесла вам тринадцатую пенсию? Или всё-таки не принесла?
– Как не принесла?! Конечно, принесла! Всё по-честному.
– И сколько там было денег?
– Три тысячи! – гордо заявила старушка.
«Не поскупился Пенсионный фонд, – хмыкнул про себя Ахметов, – и всё правительство иже с ним», а вслух спросил:
– А паспорт она вам вернула?
– Конечно, вернула, на кой ляд он ей сдался, паспорт-то мой? – возмутилась Авдотья Егоровна.
– Бабушка, а вы не помните, сколько времени отсутствовала эта женщина с вашим паспортом?
– Часа полтора, а может, и меньше, я не засекала время. Но ведь ей нужно было дойти до банка, получить деньги, а там небось очередь, и назад ещё идти минут десять.
– Вашу основную пенсию вам тоже в банк перечисляют?
– Нет, – замотала головой Лапушкина, – пенсию мне почтальонка на дом приносит.
– А эту почему же не принесла? – задал провокационный вопрос Ринат.
Но старушка, посмотрев на него, как на неразумное дитя, чуть ли не по слогам постаралась доходчиво объяснить:
– Это же тринадцатая пенсия!
– Ах да! – хлопнул себя ладонью по лбу оперативник.
– Ничего, – сочувственно произнесла Лапушкина, – доживёшь до моих лет и поумнеешь.
Ринат хотел уже сказать, что он до её лет не доживёт, но воздержался и спросил:
– А вы могли бы описать девушку, которая доставила вам тринадцатую пенсию?
– А как же! – живо откликнулась Авдотья Егоровна. – Она была рыженькая! И много-много на голове у неё кудряшек! Лицо круглое, хотя нет, слегка продолговатое. Одета она была в строгий синий костюм. Туфли чёрные лодочки без каблука. А мы-то, бывало, на «рюмочках» бегали, – мечтательно закатила глаза Лапушкина.
– А какого цвета у неё были глаза? – спросила Любава.
– Откуда же мне это знать? – удивилась старушка.
– То есть в глаза вы ей не заглянули?
– Да кабы и заглянула! Всё одно было бы!
– В смысле?
– Очки на ней были!
– И вас это не насторожило?
– А чему настораживать-то? – удивилась старушка. – Сейчас мало у кого зрение хорошее, многие в очках ходят!
– То есть очки на ней были не тёмные? Но тогда сквозь стёкла цвет глаз вполне можно рассмотреть.
– Оно, может, и можно, – согласилась старушка, – но только на ней были ящерицы! – выпалила Лапушкина.
– Какие ещё ящерицы? – изумился Ринат.
– Вот темнота-то! – всплеснула руками Авдотья Егоровна. – Очки такие! Называются «ящеры»! Они ещё в Индии по потолку и стенам в гостиницах бегают!
– Кто? Очки? – изумился Ринат.
– Да нет же! Ящерицы.
– Хамелеоны? – догадавшись, что имеет в виду старая женщина, спросила Любава.
– Точно! – обрадовалась старушка.
– А какой у девушки был рост, вы хотя бы помните?
– Помню! Повыше меня, пониже вас! – сказала она Любаве.
– А комплекция?
– Я же уже сказала, в синем костюме она была.
– Я хотел спросить: она была полная? Худая? Средняя?
– На мой взгляд, средняя, не сказать, чтобы толстая, но и костями не гремит.
– Спасибо, Авдотья Егоровна, за помощь, – буркнул Ринат.
– Не за что, касатик! Если понадобится, заходите ещё.
