– Счастья я тебе, Майя, не желаю! Пусть жизнь преподаст тебе урок! И навсегда отучит воровать чужих женихов!
– Я никого не воровала, – отозвалась невеста слабеющим голосом. Лицо её при этом по цвету сравнялось с белизной её подвенечного платья. А потом она и вовсе упала в обморок.
И тут только гости ожили и стали кричать:
– Хватайте её! Хулиганка! Террористка!
Виолетту, а это была она, схватили, вызвали полицию, был составлен документ о её задержании, и полицейский автомобиль увёз её в отделение.
Окунев-старший первым делом набросился на охранников, зачем они пропустили во Дворец бракосочетания девушку в чёрном.
– Сколько вам заплатили? – орал Окунев-старший, брызгая слюной из перекошенного от злости рта.
Охранники оправдывались, разводили руками, говорили, что они никого в чёрном, кроме жениха, не пропускали. Ситуация разъяснилась, когда возле одной из колонн обнаружился длинный плащ с капюшоном – пыльник кремового цвета. Все поняли, что девушка вошла именно в нём, а потом, сбросив маскировку, направилась к невесте.
Возле Майи суетился врач. Она умоляла отца отложить свадьбу, тем более что врач подтвердил, что стресс ей теперь ни к чему, существует угроза выкидыша. Но отцы жениха и невесты, посовещавшись, решили свадьбу не отменять. Они были уверены, что Майя девушка молодая, крепкая, выдюжит. Молодых расписали, и все отправились в ресторан, который сняли родители молодых. Гулять предполагалось до утра и весь следующий день.
Но в шесть часов вечера невеста повторно упала в обморок, и её увезли в больницу. Жених провёл первую брачную ночь наедине с бутылкой коньяка. Сидеть в коридоре возле палаты невесты он не захотел. Отца Майи Лоскутовой там тоже не было, впрочем, как и матери. Родители молодых вместе с гостями праздновали бракосочетание своих детей.
Невеста вышла из больницы через неделю. Чувствовала она себя всё ещё не очень хорошо, и свадебное путешествие было решено отложить на год.
Подполковник, как и обещал, отпустил Виолетту, хотя над ним и нависла угроза неприятностей. Но, к счастью, Лоскутов не вспомнил об обидчице своей дочери и не стал интересоваться её судьбой. Скорее всего, и банкир, и владелец супермаркета опасались раздувания скандала и широкого освещения его в местной прессе. Не дай бог, в процессе поднявшейся шумихи выплывет нечто совсем уж неудобоваримое из всего того, что имелось в их прошлом.
Начальник отделения перед тем, как отпустить Виолетту, по-отечески пожурил её, укорил за то, что она довела невесту до больницы.
Виолетта шмыгала носом и неустанно повторяла:
– А зачем она увела у меня жениха? А зачем она спала с моим Филиппом?
– Так ведь твой Филипп не бык на верёвочке, чтобы его уводили. Значит, он сам захотел уйти! – не выдержал Пётр Иванович, стукнул кулаком по столу.
– Ничего он не хотел! Его папашка пинками в стойло загнал!
– Так вот с папашкой бы и выясняла отношения! – вырвалось машинально у подполковника, но он тут же опомнился, сплюнул через плечо и грозным голосом произнёс: – Послушайте, барышня! Выбросьте из головы все ваши глупости! И учтите, если бы не ваша тётя!
– Какая тётя? – захлопала золотистыми ресницами Виолетта.
– Леокадия Львовна!
– Она не тётя, а бабушка, – поправила его Виолетта.
«Всем бы такую бабушку!» – мечтательно подумал начальник отделения, а на несносную девчонку сердито прикрикнул:
– Такая женщина не может быть бабушкой!
Виолетта прыснула со смеха, и Пётр Иванович погрозил ей пальцем, а потом сказал:
– Немедленно выметайтесь, барышня, вон! И чтобы глаза мои вас больше не видели!
Девушка не заставила себя ждать и опрометью кинулась к двери, но голос подполковника её остановил:
– Впрочем, постойте.
– Что ещё? – недовольно спросила Виолетта.
– Куда вы пойдёте в таком виде, – он указал взглядом на её платье.
– А что в нём особенного, – возмутилась девушка, – может, у меня траур!
– Какой ещё траур? – проворчал подполковник.
– По утраченным иллюзиям!
Но Пётр Иванович уже куда-то позвонил, и вскоре в кабинете появился молодой лейтенант.
– Отвезёшь эту девицу домой, – распорядился он, – передашь из рук в руки её бабушке и возьмёшь расписку, что она доставлена в целости и сохранности!
– Я что, бандероль?! – обиделась Виолетта.
– А вас, барышня, никто не спрашивал! – прицыкнул на неё подполковник, и Виолетта смирилась. Она покорно последовала за своим сопровождающим, забралась в полицейскую машину, но всю дорогу сидела насупленная. Правда, время от времени она бросала на лейтенанта вопрошающие взгляды. Но он молча вёл машину и не обращал на неё никакого внимания. Остановив автомобиль возле дома Виолетты, он велел ей набрать по домофону номер её квартиры, но поговорить с бабушкой не позволил, отстранил и сухо произнёс: – Гражданка Потапова Людмила Павловна?
– Да, это я, – испуганно отозвалась бабушка Виолетты.
– Ваша внучка по приказанию подполковника доставлена, откройте дверь.
В домофоне радостно пискнули, и дверь подъезда отворилась. А когда лейтенант и Виолетта поднялись на площадку, на пороге квартиры стояли Мила, Андриана и Лео. Впереди всех сидел Тишка.
– Кто из вас Людмила Павловна? – растерянно спросил лейтенант.
– Я! – подняла руку Мила, точно примерная ученица, сидящая за партой в школе.
– Вот ваша внучка, – сказал лейтенант, подталкивая Виолетту к двери, – и вот здесь распишитесь, пожалуйста.
– Расписаться? – недоумённо переспросила Мила.
– Да, в том, что внучка вам передана.
– Расписывайся уже, – толкнула подругу локтем в бок Лео, – не задерживай человека. Он на службе. – И, уже обращаясь к лейтенанту, проговорила: – Спасибо вам большое, товарищ лейтенант! И передайте нашу искреннюю благодарность Петру Ивановичу.
– Обязательно передам, – заверил лейтенант.
– И кланяйтесь ему от нас! – успела вставить Андриана. За что тотчас получила тычок локтем в бок от Леокадии.
Оглянувшийся лейтенант обвёл их недоумённым взглядом, но обворожительная улыбка Лео смела его удивление и подарила искорку неведомо откуда взявшейся радости. И он, весело помахав им рукой, почти что вприпрыжку, точно мальчишка, сбежал вниз по лестнице.
Виолетта хмыкнула, и острый локоть Леокадии теперь врезался под её рёбра.
– Бабушка Лео! – недовольно воскликнула девушка.
– Иди, иди, – грозным голосом проговорила Леокадия.
– Не ругай её, девочка и так расстроена, – попыталась вступиться за внучку Мила.
– Её не ругать, а бить нужно! – сердито отозвалась Лео.
