И Виталий, глядя на них, невольно думал, что, несмотря на все гаджеты и виртуальные игры, простая детская сказка, снятая без всякого 3D, всё-таки пробуждает в ребёнке гораздо больше светлых чувств и ненавязчиво прикасается к душевным струнам, отвечающим за любовь, доброту и необходимое всем и всегда простое человеческое внимание и тепло. «Хорошо, что я сегодня приехал сюда, – мелькало в его мозгу, – так вот сидел бы здесь целую вечность».
Анфиса вместе с Лукерьей Самсоновной в комнате последней перебирали мотки с шерстью, прикидывая, из какой из них и что связать отцу, из какой мужу и из какой – детям Анфисы.
Когда они пришли к единому мнению, Лукерья Самсоновна даже запела от радости:
– Уморилась я, уморилася.
И так это у неё уморительно получилось, что Анфиса рассмеялась от всей души.
– Чего-то мы с тобой тут завозились, – сказала вдруг старушка, – время-то сколько?
Анфиса оглянулась на висевшие на стене старые часы с гирьками – одиннадцатый час.
– Вот! Они уж, наверное, без нас за стол сели, – всплеснула руками старушка.
– Без нас, баба Луша, не сядут, – улыбнулась Анфиса.
В это время приоткрылась дверь комнаты, Никифор Лаврентьевич Твердохлёбов просунул голову и проговорил:
– Вы чего, девчонки, запаздываете?
– Идём мы, папа!
– Идём, идём, Никифорушка!
Глава 6
Вскоре все: хозяин дома, его третья жена Снежана, дочь Анфиса от первого брака с мужем Тихоном, Эдуард – сын от второго брака, племянник Олег со своей невестой Елизаветой, старая тётка Лукерья Самсоновна, старый друг Игнат Варфоломеевич с женой Аделаидой Сергеевной и сыном Виталием сидели за накрытым праздничным столом. Детей к этому времени уже уложили спать, заверив, что завтра они обнаружат под ёлкой все заказанные Деду Морозу, считай деду Никифору и родителям, подарки.
Стол ломился от яств и напитков. Прислуга, согласившаяся остаться на ночь в доме за хорошую дополнительную плату, время от времени уносила часть недоеденных блюд и приносила новые. Проводили Старый год, встретили Новый. И у гостей, и у хозяев заблестели глаза, разрумянились щёки. Эдуард несколько раз рвался на улицу запускать фейерверки, но то сестра, то отец, то зять его останавливали – нельзя! Детей разбудишь!
– Не фиг было их в такую рань спать укладывать, – огрызался Эдуард, но всё-таки оставался сидеть на месте.
После часу ночи ушла спать Лукерья Самсоновна, а во втором часу отпустили прислугу, которая валилась с ног. Закусок на столе ещё оставалось полным-полно, а убрать со стола и прибраться в гостиной и на кухне и завтра успеется.
Потом устроили было танцы, но танцевали только Анфиса с Тихоном да Олег с Елизаветой. И немного покружились в медленном танце Игнат Варфоломеевич с супругой своей Аделаидой Сергеевной. Снежана танцевать категорически отказалась, хоть её приглашали и муж, и пасынок.
Анфиса предложила отцу потанцевать с ним, но он махнул рукой – у тебя, дочура, и без меня есть с кем танцевать, а потом рассмеялся:
– Жалко, что мы тётю Лушу так рано отпустили, вот она бы могла тряхнуть стариной.
– Ага, – хмыкнул Эдуард, – из бабы Луши та ещё партнёрша по танцам.
– Много ты понимаешь в женщинах, – не остался в долгу Твердохлёбов-старший, – видел бы ты, какой она в молодости была. От женихов отбоя не было.
– Как же, не было, – снова сыронизировал Эдик, – что же она при таком избытке мужского внимания старой девой-то осталась?
– Глупый ты, сынок, – вздохнул Никифор Лаврентьевич, – жених у неё погиб. Молоденький совсем был. Они с ним всё ходили рядышком, а как думали, что никто их не видит, за ручки держались.
– За ручки, – хмыкнул Эдуард.
– Да! За ручки! – повысил голос Никифор Лаврентьевич. – В то время не принято было сразу под юбку лезть!
– Папа, папа, – поспешила вмешаться Анфиса, – давайте выйдем на улицу, свежим воздухом подышим, в снежки поиграем.
– И вправду, засиделись мы за столом, – поддержала её Аделаида Калитовская.
Все засуетились, загрохотали отодвигаемыми стульями.
– Тю! – воскликнул Твердохлёбов-старший. – Я же в подвале бутылку французского вина приготовил. Вы идите, погуляйте, а я спущусь, достану, потом выпьем.
– Давай, отец, лучше я схожу, а то ты что-то не твёрдо на ногах держишься, – усмехнулся Эдуард.
– Ты не найдёшь, – возразил Твердохлёбов-старший.
– Ещё как найду, – заверил его сын и первым направился к выходу.
Вскоре гостиная опустела. Только толстый хозяйский кот лениво запрыгнул на стол, столкнул на пол кусок ветчины, спрыгнул и стал неторопливо есть.
В гостиной снова все собрались спустя часа полтора и снова стали рассаживаться за стол. Аделаида Сергеевна с Анфисой сходили на кухню, заварили свежий чай, достали из холодильника пирожные, принесли всё это в гостиную, разложили пирожные, разлили чай.
И тут Анфиса спросила:
– Эдик, а где же папа?
– А я почём знаю? – ответил тот.
– А где же бутылка?
– Какая бутылка?
– За которой ты спускался в подвал.
– Так я за ней и не спускался.
– Как так?! – воскликнула Анфиса.
– У меня зазвонил телефон, а у отца не хватило терпения подождать пару минут, и он сам в подвал отправился, – ответил Эдуард.
– А ты?
– Что я? – пожал плечами Эдуард. – Переговорил по телефону и вышел на улицу.
– Но я тебя не видела.
– Зато я тебя видел, – огрызнулся Эдуард, – ты как умалишённая на Тихона прыгала, и вы оба в снегу валялись.
– Постойте, постойте, – замахал на них Игнат Калитовский, – прекратите препираться! Где же тогда Никифор? Кто его видел?
Все молчали, растерянно переглядываясь.
– Так он и видел! – кивнула Анфиса в сторону брата и испуганно зажала себе ладонью рот.
– Тихо, тихо, – снова заговорил Калитовский-старший, – только без истерики! Нужно спуститься в подвал.
– Вам надо, вы и спускайтесь! – огрызнулся Эдуард.
– Хорошо, мы с Виталием спустимся, – проговорил Игнат Варфоломеевич и, обращаясь к Снежане, спросил: – Как туда попасть?
– По лестнице, – ответила она.
– Там заперто?
– Наверное, если Никифор вышел из подвала, то он его запер.
– А ключ у тебя?
– На кухне в шкафу все ключи.
– Принеси от подвала.
– Может, там не заперто? – предположил Олег и запнулся. – Ведь если дядя…
– Да, ты прав, – кивнул Калитовский-старший и позвал сына, – идём, Виталий.
