– Меня это не привело в восторг, – осторожно признался Кушнарёв, – но согласитесь, что это не моё дело, осуждать или одобрять поступки родного дяди. – И, подумав, добавил: – К тому же у меня сложилось впечатление, что супруги Калитовские были ему за это настолько благодарны, что, будь у них такая возможность, вручили бы дяде орден за отвагу и самопожертвование в деле спасения их единственного сыночка.
– А сам Виталий Калитовский?
– Что – Виталий? – снова переспросил Олег.
– Тоже вручил бы Твердохлёбову орден?
– Нет, конечно, – усмехнулся Олег, – но тут такое дело.
– Какое?
– Спорное! Виталик сначала, естественно, горевал – но не думаю, что он так уж убивался из-за потери дорогой его сердцу Снежаночки.
– Отчего же?
– Подозреваю, что её уход к дяде он воспринял как удар по самолюбию, – Олег усмехнулся. – Ещё бы! От него, молодого, умного, красивого, перспективного, девушка ушла к ровеснику его отца. В прошлые века, – добавил он с иронией, – за такую оплеуху на дуэль вызывали.
– Так, может быть, это и была отложенная дуэль? – мгновенно ухватилась за ниточку Мирослава.
– Вы называете дуэлью предательский удар по голове? – спросил он, не скрывая скепсиса.
Мирослава ничего не ответила, продолжая внимательно смотреть на парня.
– Да нет, не может того быть, – покачал он головой через некоторое время, вероятно взвесив все «за» и «против», – кто угодно, только не Виталик.
– Ваши слова «кто угодно» можно трактовать широко.
– Я не это хотел сказать.
– А что?
Кушнарёв пожал плечами.
– Насколько я понимаю, супругов Калитовских вы из числа подозреваемых исключаете?
– Исключаю, – подтвердил Кушнарёв.
– Вы не верите в то, что с вашим дядей мог поквитаться за сына Игнат Варфоломеевич?
– Я вам уже сказал, что не верю. И объяснил почему!
– Только потому, что он был рад тому, что его сын не женится на Снежане?
– В первую очередь.
– А во вторую?
– Если бы дядя Игнат был виноват, они не обратились бы за помощью к вам.
– Тут вы не правы, – едва заметно улыбнулась Мирослава.
– Это ещё почему? – удивился Олег.
– Потому что я не говорила, что работаю именно на супругов Калитовских, это всего лишь ваша догадка, а во-вторых, ради спасения сына родители могут пожертвовать не только своей свободой, но и жизнью.
– Пустое всё это, – отмахнулся Кушнарёв, – дядя Игнат не убивал моего дядю, и уж тем более к убийству не причастна тётя Ида.
– А Анфиса могла убить отца?
– Не порите чушь! – ответил он грубо.
– Ведь иногда бывают такие обстоятельства…
– Вы и сами знаете, что безвыходных не бывает, – не дал он ей договорить, – притом что, если бы Анфисе понадобились деньги, отец тотчас выдал бы ей любую, даже самую заоблачную сумму.
– Даже так?
– Даже так! – твёрдо заверил Кушнарёв.
– Однако муж Анфисы мог выступить против.
– Если бы, как вы говорите, безвыходные обстоятельства подпёрли Анфису, то она не посмотрела бы на возражения мужа.
– Вы настолько уверены в этом?
– На сто процентов. Мне ли не знать свою двоюродную сестричку, – ответил Олег. При этом слово «сестричка» прозвучало у него не с иронией, а просто с невероятной нежностью.
– На этом же основании, как я понимаю, вы исключаете из списка подозреваемых и мужа Анфисы Тихона Позднякова.
– Правильно понимаете, – согласился он.
– Хорошо. Уговорили. Тогда предположим, что мужа убила Снежана.
– Вздор!
– Почему? Насколько мне известно, ваш дядя сомневался, что она родила сына от него, и собирался провести экспертизу.
– Ну и что? – скептически спросил Кушнарёв.
– Если бы его подозрения подтвердились, Снежана осталась бы и без мужа, и без денег.
– Вот за Снежану вам волноваться-то как раз и не стоит.
– Почему же так?
– Потому что неправильно называть её Снегурочкой, – усмехнулся Кушнарёв.
Мирослава посмотрела на него удивлённо, и он пояснил свою мысль:
– Она не Снегурочка, а Белоснежка, в окружении которой всегда найдётся семь гномов. И один из них, едва она потеряет обручальное кольцо первого мужа, нацепит ей своё и потащит под венец.
– Интересная гипотеза.
– Это не гипотеза, а реальность. И я даже догадываюсь, кто из гномов уже приготовил для неё обручальное колечко.
– Может быть, поделитесь своей догадкой?
– Нет, – покачал он головой, – я пока не уверен, что она верна.
– Короче, гадаете на кофейной гуще, – усмехнулась детектив.
– Смейтесь, смейтесь, – подзадорил он, – потом посмотрим, кто окажется прав.
– В таком случае у нас остаётесь вы…
– Мне-то уж точно дядю убивать незачем.
– Ваша невеста…
– Лиза даже не была знакома с дядей до вечера 31 декабря.
– А с другими членами вашей семьи?
– Разумеется, нет.
– Вы и с Анфисой её не знакомили?
– Сначала я должен был познакомить её с дядей.
– Разумно, – согласилась Мирослава.
– Надеюсь, вы не собираетесь приплести к убийству тётю Лушу? – спросил он, не скрывая сарказма.
– Лукерью Самсоновну я пока не подозреваю, – невозмутимо отозвалась Мирослава.
– Пока, – хмыкнул Кушнарёв.
– Итак, – не обращая внимания на его иронию, проговорила Мирослава, – подведём итоги, методом исключения у нас остаётся один подозреваемый – Эдуард Твердохлёбов.
– Да, Эдик, конечно, не подарок, – согласился Олег, – но я не могу представить его в роли убийцы собственного отца.
– Может, сказывается недостаток воображения? – вернула ему Мирослава иронию, которую он недавно изливал на неё.
Кушнарёв посмотрел на детектива сердито и проговорил:
– Такими вещами не шутят.
– Согласна. Приношу свои извинения.
– Принято, – кивнул он, – но моя уверенность в том, что Эдик не причастен к убийству отца, остаётся непоколебимой.
– Несмотря на то что Снежана и горничная слышали, как ваш брат и дядя исступлённо ссорились в тот вечер?
– Да они постоянно ссорились! – резко вырвалось у Кушнарёва. – И смею вас заверить, всякий раз исступлённо.
