– Странная она какая-то, – между тем пробормотала медсестра, закрывая за собой дверь палаты.
Так совпало, что как раз приближался обеденный перерыв, и Мирослава спешила, боясь, что Наполеонов ускользнёт от неё, отправившись в какое-нибудь кафе. Она даже собралась позвонить ему на сотовый, но потом передумала и немного прибавила газу, надеясь, что не превысила скорость, дозволенную в этом месте.
Снова повалил снег, и Волгина, невольно улыбаясь, подумала о том, что на этот раз Матушке Метелице повезло и её перину выбивает трудолюбивая девушка, а не ленивица какая-нибудь.
Горожане радовались снегу только тогда, когда надеялись, что он прикроет грязь, в то время как полям, лугам, лесам и садам снег был жизненно необходим. Снеговая вода напоит их весной и даст силы для цветения и плодоношения.
Глава 25
В кабинет к Наполеонову Волгина буквально влетела.
– Ты чего, подруга? – спросил он опасливо. – За тобой гонится, что ли, кто?
– Ага. Время!
– В смысле? – не понял он.
– Боялась, что ты улизнёшь у меня из-под носа, отправившись на обед.
– А позвонить не могла?
– Могла. Ладно, не ворчи! Смотри, что я тебе принесла! – Она вытащила пакет со стаканом и бутылкой.
– Что это? – удивился он. – Я пить не хочу! Я хочу есть!
– Шура! Не трогай! Там отпечатки.
– Чьи?
– Пока не скажу, а то ты опять топать ногами будешь.
– Не буду! Я должен знать.
– Много будешь знать, скоро состаришься.
– Славка!
– Будь другом! В первую очередь себе. Отдай немедленно на экспертизу и сравни эти отпечатки со всеми, что обнаружены в квартире Эдуарда Твердохлёбова.
– Ты хочешь сказать, – он потряс пакетом, – что здесь отпечатки убийцы?
– Да, я так думаю.
– Ты шутишь! К тому же на ноже отпечатков нет! Это значит, что убийца был в перчатках.
– А я думаю, что убийца просто вытер нож.
– Откуда такая уверенность?
– Посуди сам! Эксперты установили, что замок в квартире открывали только родным ключом. Значит, дверь убийце открыл сам Эдуард.
– Ну и что? Сейчас зима, и убийца мог войти в перчатках, не удивив этим хозяина.
– Шура! Лично я бы очень удивилась, если б люди, пришедшие ко мне в гости, расхаживали в помещении в перчатках! Я бы ещё поняла, если б Эдуард был убит в прихожей. Но нет, убийца и хозяин прошли в квартиру, и только там Твердохлёбова ударили ножом.
– В спину!
– В спину, – согласилась Мирослава, – точно так же, как его отца, сзади.
– Бутылкой!
– И что? – пожала она плечами.
– Ты хочешь сказать, что их убил один и тот же человек?
– Мы уже говорили с тобой об этом!
– Допустим, Твердохлёбова-старшего он убил, когда тот наклонился за вином, но младшего…
– Ой, Шурочка, – воскликнула Мирослава, – что это у тебя ползёт по стене?!
– Где? – повернулся Наполеонов и тут же почувствовал у себя между лопатками твёрдый предмет.
– Ты с ума сошла?! – прошипел он.
– Нет, – предмет исчез.
Наполеонов обернулся и увидел в руках Мирославы телефон.
– Просто я показала тебе, как легко можно заставить человека отвернуться.
– Даже если убийца был без перчаток, он вытер все отпечатки своих пальцев!
– Убийца не был профессионалом и поэтому мог допустить ошибку. Шура, не будем спорить, отдай бутылку и стакан на экспертизу.
– Ладно, – отмахнулся он, – с тобой спорить бесполезно.
– Вот, хороший мальчик, – похвалила Мирослава и положила на стол пакет с ватрушками.
– Что это? – спросил Наполеонов, опасливо косясь на свёрток.
– Открой и увидишь.
Но Шура уже шевелил своим острым, как у лиса, носом и пропел:
– Ой, чую! Чую!
Прошли сутки. Наполеонов позвонил Мирославе и спросил:
– Чьи это отпечатки?
– Елизаветы Журавко.
После этого следователь отключился, ничего не объясняя подруге.
Прошло ещё двое суток, прежде чем Наполеонов позвонил Мирославе и сказал:
– Приезжай!
Она сразу села в автомобиль и помчалась к нему.
– Да, такие отпечатки есть. Большая часть из них старая. Такое впечатление, что Твердохлёбов-младший годами ничего у себя не протирал. Есть и совсем свежие отпечатки. Но это ни о чём не говорит, – мрачно произнёс Наполеонов вместо приветствия.
– Говорит!
– О чём?
– Хотя бы о том, что Журавко лжёт, что не была ни с кем из родни Олега знакома и не была в квартире Эдуарда.
– Припереть её к стене только этими отпечатками нереально. Она может выдумать любое объяснение.
– Если она не выбросила сразу испачканные вещи, – задумчиво проговорила Мирослава, – то они, скорее всего, где-то хранятся.
– Ага, на антресолях, – невесело усмехнулся он.
– Может быть.
– Вздор!
– Пожалуй.
– Мне никто не даст ордер на обыск её квартиры.
– Мне нужна фотография убитого Эдуарда, но прижизненная, – внезапно сказала Мирослава.
– Зачем?
– Если получится, то потом скажу.
– Хорошо, поехали.
– Куда?
– Я возьму фотографию Эдуарда у его матери. Она хочет, чтобы мы нашли убийцу её сына во чтобы то ни стало, поэтому отдаст мне не только одну фотографию, а и весь альбом.
– Поехали!
– Ты подождёшь меня в машине.
– Договорились.
Наполеонов был прав, Розалия Павловна позволила ему взять любую фотографию.
Спустившись вниз, Шура передал фотографию подруге.
– Ты думаешь, что из этого что-то получится?
Она кивнула и сказала:
– Шура, у меня теперь к тебе только одна просьба.
– Какая?
– Пусть твои сотрудники весь день не упускают из вида Елизавету.
– Ты шутишь?
– А ты хочешь раскрыть двойное убийство?
– Ну.
– Тогда последите за ней, пожалуйста.
– Ладно, – Наполеонов вышел из «Волги» Мирославы, остановил проезжавшее мимо такси и уехал в комитет.
Спустя два часа на сотовый Мирославы поступил звонок.
