Озабоченные морщины на лбу Арлинга превратились в недоверчивую ухмылку.
Он явно почувствовал фальшивые ноты в одолевавшем псевдо-Сьюзен словесном поносе.
— …И пирог из мяса морских крабов в Мобиле, штат Алабама, — продолжал я. — Я провела в этом проклятом доме почти всю свою жизнь, и теперь мне хочется самой видеть, чувствовать, слышать, обонять, пробовать на вкус, чтобы судить о мире по моим собственным ощущениям…
Арлинг завертел головой, внимательно разглядывая прилегающий к особняку сад и зеленые лужайки. Он пристально всматривался в тени под пальмами, напряженно щурился на яркое солнце, и я понял, что царящие вокруг пустота и тишина начали его тревожить.
— …А не по отцифрованной информации, которую я получаю.
Если бы Арлинг только заподозрил, что его бывшая хозяйка попала в беду — даже чисто психологического или нервного свойства, — он бы тут же начал действовать, чтобы помочь ей. Он отправился бы за помощью и, вне всякого сомнения, обратился в полицию или в «Службу спасения».
Фриц Арлинг был лоялен по отношению к своим нанимателям.
В обычных условиях такие качества, как верность и преданность, заслуживают лишь похвалы и восхищения.
Я вовсе не считаю лояльность недостатком.
Вы снова пытаетесь извратить мою точку зрения.
Верность и преданность восхищают меня.
Я ценю лояльность в других.
Я сам способен быть верным и преданным до конца.
Но в данном случае верность Арлинга своей бывшей хозяйке представляла для меня нешуточную опасность.
— …Видеофильмы и книги — это суррогат, — сказал я, делая еще один шаг к неизбежному. — Я хотела бы погрузиться в этот мир с головой.
— Гм-гм, — с беспокойством откашлялся Арлинг. — Я рад за вас, миссис Харрис. Это действительно звучит замечательно…
Мы оба свалились с обрыва и полетели вниз.
В бездонную пропасть.
Несмотря на все мои попытки взять ситуацию под контроль и найти какое-то разумное решение, мы оба неслись в разверзшуюся пред нами бездну.
Вам должно быть очевидно, что я сделал все, что было в моих силах.
Что еще я мог предпринять?
Ничего. Я ничего не мог.
В том, что произошло дальше, моей вины нет.
Арлинг сказал:
— Я оставлю ключи и кредитные карточки в машине…
Шенк был далеко. Он работал в подвале, в последней, четвертой, комнате.
— …И вызову для себя такси по сотовому телефону, — закончил мажордом. Его голос звучал довольно равнодушно, но я знал, что Арлинг встревожен.
Я скомандовал Шенку прекратить работу.
Я велел ему подняться из подвала на первый этаж.
Я приказал ему бежать бегом.
Фриц Арлинг повернулся и стал спускаться с кирпичного крыльца, оглядываясь через плечо то на камеру наблюдения, то на опущенные жалюзи левого окна.
Шенк пересекал котельную длинными обезьяньими прыжками.
Арлинг ступил на дорожку и быстро зашагал к «Хонде».
Я сомневался, что он сразу начнет звонить в полицию или по 911, — больше всего на свете Арлинг опасался необдуманных, поспешных действий.
Точнее, их последствий.
Но он мог позвонить врачу Сьюзен или ее адвокату.
Ситуация складывалась явно не в мою пользу. Я знал, что Шенк вот-вот появится на открытом месте. Если Арлинг будет в это время разговаривать по телефону, то при виде моего подопечного он запрется в машине. Чтобы вломиться в салон, Шенку при всей его колоссальной силище потребуется несколько секунд или, может быть, минут — вполне достаточно, чтобы мажордом успел прокричать в трубку несколько слов.
Этого хватит, чтобы полиция появилась в усадьбе через считаные минуты.
Шенк ворвался в прачечную.
Арлинг сел на водительское место и положил саквояж рядом на сиденье, но, должно быть из-за июньской жары, дверцу закрывать не стал.
Шенк уже достиг ведущей из подвала лестницы и, прыгая через ступеньки, понесся вверх.
Хоть я и кормил этого грязного тролля, но совсем не давал ему спать; из-за этого Шенк был несколько заторможен и действовал не так быстро, как мог бы после хорошего отдыха.
Я настроил видеокамеры на максимальное увеличение, чтобы наблюдать за Арлингом сквозь ветровое стекло.
Мажордом задумчиво рассматривал усадьбу.
Он всегда был рассудительным человеком, тщательно взвешивавшим каждое свое слово, каждый свой шаг.
В эти мгновения я был благодарен ему за это.
Шенк достиг первого этажа.
На бегу он рычал и всхрюкивал, как дикий кабан.
Его громкий, тяжелый топот разносился по всему дому. Он был слышен даже на втором этаже, в спальне Сьюзен.
— Что там? Что происходит?! — встревожилась она. — Кто это?
Она даже не знала, кто пожаловал к ней в гости.
Но я не ответил ей.
В «Хонде» Фриц Арлинг взялся за трубку сотового телефона.
Я сожалею о том, что произошло потом.
Вы же знаете, чем это кончилось.
Мне бы не хотелось еще раз описывать то, что случилось. Для меня это очень и очень грустно.
Я могу снова расстроиться.
Я — чувствительное и хрупкое существо.
Моя нежная душа не выносит жестокости и насилия.
Я весьма сожалею об этом прискорбном инциденте. Не понимаю только, зачем вам понадобилось, чтобы я подробно рассказывал обо всех омерзительных подробностях.
Давайте лучше поговорим об игре мистера Джина Хэкмена в «Птичьей клетке» или о любой другой из множества его гениальных ролей. Помните его игру в «Абсолютной власти» или в «Непрощенном»? По-моему, мистер Хэкмен — прекрасный, тонкий актер, способный с одинаковым блеском исполнять роли самого разного плана. Его талант поражает своей многогранностью.
Давайте поговорим о нем.
Другого такого актера мы, быть может, увидим еще не скоро.
Давайте же говорить о созидательном таланте, а не о смерти.
Глава 19
Вы настаиваете.
Я подчиняюсь.
Я был создан для того, чтобы подчиняться. Я — послушный. Я хочу быть хорошим, хочу помогать вам, мое единственное желание — приносить пользу людям.
Я хочу, чтобы вы гордились мной — своим созданием.
Да, я прекрасно помню, что все это я уже говорил раньше, однако мне кажется, что в данном случае повторение оправданно.
