— О, дорогой друг, наконец-то! — одетый в белую тогу претор приподнялся со своего места — Что же ты застыл у дверей, иди скорее сюда! А я уже начал думать, что важные дела не позволили тебе принять мое приглашение.
Кто-то из гостей подобострастно хмыкнул, давая понять Сеяну, что его едкий сарказм оценен: младшего Клавдия ни к каким государственным делам и близко не допускали, ему даже не доверили стать принцепсом молодежи. Хотя братья его матери Агриппины — Гай и Луций Юлии, усыновленные императором Августом — с раннего детства участвовали во всех официальных церемониях. А принцепсом молодежи Гай Юлий и вовсе стал в 14 лет. Но то был Август. Тиберий же открыто пренебрегал старшим внуком, давая всем понять, что сомневается в его уме и способности заниматься серьезным делом.
После приветствия Сеяна место рядом с ним для внука Принцепса сразу же нашлось. Почтительный раб проводил молодого гостя к хозяину и тотчас подал ему чашу, чтобы омыть руки.
— Прости, Гай, что не увидел тебя сразу! Мы здесь жарко спорили с друзьями о вкусе морских ежей — Сеян небрежно махнул рукой в сторону огромного серебряного блюда — Что ты скажешь: вкуснее они получаются вываренные в оливковом масле или же в сладком вине? А из специй что лучше — имбирь или перец?
Калигула уставился на блюдо с ежами, не зная, что и ответить хозяину. Сами по себе морские ежи дорогим деликатесом не считались, но среди гурманов ценились особые способы их приготовления, а главное — количество специй и приправ в блюде. Таких искусно приготовленных моллюсков он, конечно, пробовал, но давно — еще в детстве, и вкус их успел уже забыть. И Агриппина, и даже Ливия, ели подчеркнуто простую и скромную еду, как и положено добродетельным римским матронам, подающим пример всему остальному Риму. А его бабка Антония была к тому же еще и страшно скупа, чтобы баловать домашних такими изысканными деликатесами. Она уже дошла до того, что лично собирала свечные огарки, чтобы заново сделать из них свечи, и за деньги продавала помои крестьянам, откармливающим свиней.
Поэтому Гаю сейчас не оставалось ничего другого, как ответить наугад:
— Пожалуй, в сладком вине вкуснее…
— Вот и я так думаю. Попробуй же скорее этих чудесных ежей, мой юный друг!
Не давая Калигуле опомниться, Сеян велел рабу положить на его блюдо нескольких моллюсков, а сам, тем временем, налил ему вина в высокий золотой кубок. Пришлось Гаю в ответ произнести пышную заздравную речь, прославляя гостеприимного и щедрого хозяина дома. Гости внимали юноше с подчеркнутым одобрением: кто-то согласно кивал головой в такт его высокопарным льстивым словам, а некоторые — якобы от избытка эмоций — даже восклицали вполголоса, но так чтобы Сеян непременно их услышал: “Как же правильно сказано…!” В общем, речь Калигуле вполне удалась, и сам хозяин остался доволен неприкрытой лестью Гая.
А вот вкус у деликатеса оказался довольно странным — повар Сеяна явно переборщил с восточными специями и с травами. Калигула, непривычный к их избытку в еде, поспешил запить мясо моллюска несколькими глотками разбавленного вина, чтобы перебить жгучую остроту перца. В голове его невольно мелькнула мысль, что этим густым пряным вкусом можно перебить любой яд, добавленный гостю в еду. Не таким ли коварным и простым способом отравили когда-то в Сирии его отца Германика…?
Отдышавшись и оглядевшись вокруг, Гай заметил, что столы в зале буквально ломятся от яств, но рабы все заносят и заносят в зал новые блюда, заменяя ими уже опустевшие. И каждое новое блюдо выглядело произведением искусства, заставляя гостей восторженно ахать. Свежайшие устрицы, разные виды рыб, включая мурену с Сицилии, усача и черную нильскую тилапию, прочие дары моря — Калигула уже и со счета сбился, сколько новых блюд рабы внесли только на его глазах, а ведь это только начало торжества — впереди еще целый вечер… Казалось, Сеян задался целью затмить пиры самого эпикурейца Лукулла, и мудрено ли, что гости восхваляли щедрость претора на все лады.
Вот помощники повара вынесли в зал на большом подносе несколько больших рыбин краснобородки. Народ восхищенно заохал. Еще бы! Такие крупные рыбины, называемые “муллами”, оплачивались серебром, равным им по весу, и сейчас на этом подносе перед гостями лежало целое состояние. Но главным был не вкус краснобородки, хотя и он тоже, а воспетое Цицероном и Сенекой ее “in articulo mortis” — красивое “умирание в агонии”, когда в борьбе со смертью она приобретает “пурпурный окрас, переходящий в общую бледность…”. И сейчас гости с жадным вниманием наблюдали, как на чешуе хватающих ртом воздух рыбин, постепенно проступают те самые пятна пурпурного цвета.
Невзирая на строгий закон, запрещающий мужчинам римлянам носить одежды из шелка, сегодняшние гости Сеяна через одного были наряжены в яркие шелковые туники. И словно этого было недостаточно, по шелку зачастую еще и шла вышивка золотой нитью. А уж от золотых украшений на приглашенных, просто рябило в глазах. Калигула в своей юношеской тоге, конечно, выглядел на их фоне бедным родственником. Что впрочем, не было далеко от истины — они с сестрой находились на полном содержании бабки Антонии и их придурковатого дяди Клавдия. Выдаваемых бабкой денег Гаю едва хватало на его развлечения с такими же юными бездельниками — наследниками богатых патрицианских семейств. Порой эти друзья за него и платили.
Рука Гая снова потянулась к наполненному вином кубку. А от выпитого вскипела удушливой волной в голове злоба: на какие деньги куплены все эти их шелка, украшения и благовония, от которых свербит в носу?! Он, потомок Августа и Антония, должен сидеть сейчас за одним столом со всяким безродным сбродом, внуками рабов, нажившихся на воровстве, взятках и доносах! Сидеть, восторгаться их хозяином — плебеем и услужливо улыбаться, делая вид, что ему приятно его общество. А ведь именно Сеян отправил в ссылку его мать и старшего брата Нерона. Живы ли они еще…? Или уже умерли голодной смертью на пустынных островах в окружении своих безжалостных охранников?
Звуки бубна заставили его очнуться и взглянуть на представление, которое устроили перед гостями смуглые юноши — акробаты. Их ловкие движения и головокружительные трюки немного отвлекли Гая от мрачных мыслей. И он даже с удовольствием поел, когда вслед за представлением акробатов, а потом и жонглеров, в зал снова начали заносить новые блюда. Тем более, одной из первых принесли уже приготовленную краснобородку, и теперь гордый Сеян угощал ею своих дорогих гостей.
— А вот, Гай попробуй-ка еще одно изысканное кушанье, потребовавшее немалого труда и умения обученных рабов — претор снова проявил заботу к своему молодому гостю и начал его потчевать очередным деликатесом — Это сони, фаршированные свининой и специями. Но вся суть в том, что для умягчения мяса этих животных, их не просто выращивали в терракотовых горшках — глирариях и откармливали сытной едой, но еще и постоянно при этом мучали, доставляя им боль. Как меня уверил мой повар, именно это сделало их мясо таким нежным.
Калигула изобразил живой интерес к рассказу Сеяна и с готовностью попробовал этих сонь. Мясо их и впрямь оказалось сочным и нежным. Потом были языки фламинго и дрозды, запеченные в тесте, мясо страуса с соусом из меда, трав и специй, и отменно приготовленные бараньи мозги. Не побрезговал Гай и удивившим всех блюдом — маткой не опоросившейся свиньи, тушеной в бульоне с медом, уксусом и различными специями. Из-за яркого вкуса приправ, среди которых была мята, имбирь и семена тмина, никто из гостей даже не смог угадать, из чего это приготовлено, что доставило Сеяну особое удовольствие. Но вообще это странное блюдо, оказалось так себе на вкус. Калигула с гораздо большим аппетитом поел зайчатину, приготовленную по особому рецепту, и запеченных с сыром улиток.
