….Под палестинским знойным небом
В сирийских шумных городах
Манипул римских топот мерный,
Калиг солдатских топот мерный
Заставит дрогнуть дух врага…
Сожжен в песках Ершалаима,
Водой Евфрата закален,
В честь императора и Рима,
В честь императора и Рима
Шестой шагает легион…
…Следом за первой когортой на лошадях ехали Аппий Марон с Понтием Пилатом, в сопровождении конных и пеших телохранителей. Всадники служили им не только для защиты, но и для связи с другими когортами. В затылок начальству выстроилась и вся остальная конница легиона, не считая отряда эксплораторов — эти конные разведчики постоянно были в авангарде, осматривая местность и выискивая вражеские засады.
Далее громыхали тяжело груженные повозки с реквизированным золотом и серебром, которые Понтий не выпускал из поля зрения. Лошадей в этих повозках не использовали, в четырехколесные карры были запряжены более спокойные и выносливые животные — мулы. Они-то и были основной тягловой силой в походе. Даже немудреное имущество каждого из контубериев — палатку, еду, воду и некоторые из инструментов — везли такие же навьюченные мулы.
Замыкали вереницу этих повозок мы с апостолами. Я хоть и был в полном походном облачении легионера, но шел не в общем строю со своим контубернием, поскольку нес и охранял главное сокровище — ковчег с восстановленной скрижалью. Помогал мне Гней, а компанию нам составляли Матфей и Иаков, которые подменяли нас, когда мы уставали. Скрижаль я забрал из Храма в последний вечер, и она идеально уместилась в новый ковчег. Туда же я поместил чашу из гробницы Христа и свитки, заверенные Синедрионом — все, которые успели написать за прошедшие дни. Одна копия едет со мной в Рим, другая будет передана в Александрийскую библиотеку. А вот расписки торговых домов и сверток с драгоценными камнями я просто бросил на дно своего походного вещевого мешка — вряд ли он кого заинтересует.
Почему Матфей и Иаков идут с нами? Петр отправил их, чтобы они познакомили меня с учениками Христа в Кесарии. А еще рассказали кесарийским братьям о воскресении Мессии и его вознесении. Петр и сам хотел посетить город, но накануне в Иерусалим вернулись остальные апостолы, а с ними и еще несколько учеников Христа. Мария же приболела немного и поэтому осталась в Галилее — жаль, что мне так и не удалось с ней познакомиться. После совместной трапезы, Петр предложил ученикам пойти в Храм и в присутствии ковчега бросить жребий, чтобы узнать, кто из них достоин стать двенадцатым апостолом, заняв место Иуды. Жребий, как и в моей истории, пал на Матфия — одного из тех, кто всё время находился с Иисусом, начиная с крещения Иоанном Предтечей. Святой Дух сошел в Храме и на всех остальных апостолов — все повторилось…
…Вообще, последний день перед отбытием легиона в Кесарию, выдался очень суетным, мне нужно было закончить еще кучу дел. И для начала побеседовать с наси Гамлиэлем перед тем, как покинуть Иерусалим. Левиты к тому моменту собрали по городу сотни свидетельств об исцелениях и прочих чудесах, произошедших в день вознесения Христа. И все они были подробно записаны, после того, как подтверждены в присутствии ковчега. Нашлись, конечно, и фантазеры, но это понятно — каждому хотелось быть сопричастным к чуду, явленому Мессией.
О разговоре наедине меня попросил сам наси, передав свою просьбу через Иосифа Аримафейского. И я не удивился, когда речь зашла о моем даре видеть будущее. Иосиф узнав от меня о горькой судьбе Иерусалимского Храма, сообщил об этом своему наси — наверное, я бы на его месте тоже так сделал. Разговор вышел долгим и непростым. Гамлиэлю было трудно смириться с таким будущим для своего народа.
— Неужели никак нельзя предотвратить это?!
— Можно. Я отвечу словами твоего мудрого деда Гиллеля, которые стоило бы выбить в камне над входом в Храм: «То, что ненавистно тебе, не делай другому — в этом вся Тора. Остальное — комментарии». А ваши первосвященники проповедуют презрение к обычаям и религиям других народов, граничащее с отсутствием какой либо морали. Так почему же тебя удивляет, что иудеев гнали, гонят и будут изгонять отовсюду? Кто потерпит в своем доме лукавого гостя, творящего за его спиной беззаконие?
— Ты говоришь про еврейских ростовщиков в Риме?
— И про них тоже. Хотя более поразительно для меня то, что вы так ничего и не сделали с этим золотом — ни для своего народа, ни для своего города. Просто копили его и копили. Зачем, скажи? Чтобы передать его Сеяну на заговор? Чтобы потом пришли римляне и вернули свое римское золото, заодно прихватив из сокровищницы Храма и все остальные ваши богатства?
Наси сокрушенно молчит, а я продолжаю:
— Ты ведь слышал о притче про зарытый в землю талант, которую рассказывал Мессия своим ученикам? Эта притча о вас — о храмовниках. Я делаю все, чтобы изменить злую судьбу Иерусалима и его Храма, но и вы не должны сидеть, сложа руки. Вы тоже должны внести свою посильную лепту. Пришло время вашему народу поменять свое отношение к окружающему миру и измениться самому.
Не знаю, сможет ли новый наси переломить ситуацию. Иногда мне кажется, что иудейские первосвященники глухи к любым доводам рассудка. Но я хотя бы попытался убедить его…
После разговора с наси я отправился забрать в мастерской готовые крестики, чтобы раздать их легионерам, прошедшим обряд крещения. Удивительно, но наши солдаты восприняли эти крестики как награду. Нужно было видеть, с каким благоговением они принимали их от меня и потом долго рассматривали, держа в в своих мозолистых руках, привыкших к оружию. Правда, и я постарался обставить их вручение торжественно, толкнув перед этим небольшую прочувствованную речь.
— Сейчас я каждому из вас выдам серебряный нательный крестик, как напоминание о принятии крещения и земном подвиге Спасителя. Отныне вы все будете носить его, не снимая, а он защитит вас от сглаза, проклятий и прочих бед, особенно связанных с колдунами и старыми богами. На его оборотной стороне написаны слова самой простой молитвы, обращенной к Христу: “Спаси и сохрани”. Повторяйте ее в трудную минуту, и Бог не оставит вас.
Легионеры внимали мне, затаив дыхание.
— Вы спросите, почему эти крестики теперь серебряные? Конечно, их можно было сделать и из дерева, как у Лонгина Сотника и Фламия, но солдатская доля тяжела, и обидно будет, если крестик сломается от удара в самый неподходящий момент. А скромно выглядит он потому, что это не украшение, и его не нужно носить напоказ. Теперь вы все знаете, каким человеком был Христос, и нам нужно брать пример с него, проявляя такую же скромность. И когда мы предстанем перед ним там — я указал рукой в небеса — он будет судить о нас не по цене крестика на нас, а по делам нашим. Помните об этом…
Моя речь имела и еще одно неожиданное последствие — вечером меня в казарме нашла служанка Корнелии — дочки Пилата — и попросила прийти во дворец. Ее молодая хозяйка хотела поговорить со мной о чем-то важном.
