— Ваш легионер, стал еще одним апостолом Мессии — уверенно произнес сидящий рядом с костром Никодим.
Я аж дар речи потерял от такого заявления!
— А это, наверное, новая молитва — согласно кивнул подошедший Иосиф.
И этот туда же…
— Марк, отвечай своему командиру! — строго произнес Петроний, проигнорировав слова фарисеев — Что с тобой происходит?
— Сам не знаю, центурион — пожал я плечами — На меня что-то снизошло свыше в той пещере, и я не мог этому противиться.
— Это Свет, что нес людям Иешуа, снизошел на Марка — опять встрял Никодим — Наш Учитель — мессия, сын Божий. И он учил Истине.
— “Обретешь ты Истину, и сделает она тебя свободным” — тяжело вздохнул я, цитируя на
память слова Христа из Писания. Оглянулся. Оказывается, все свободные легионеры, кроме караульных, столпились позади нас и жадно прислушивались — Скоро Истину обретете и все вы — закончил я.
— Учитель воскреснет, как и обещал — кивнув моим словам, Иосиф встал на колени, сцепил перед собой руки — Наши грехи будут искуплены его жертвой и прощены Богом.
— А ну прекращайте здесь эту синагогу! — центурион зло бросил ложку в котел — Свет, Истина… Вот моя истина — центурион вытащил из ножен гладиус — Вот чему верю я. Честному железу. И богам Рима. А еще я верю, что зять Анны поутру сюда новый отряд стражников пригонит. И будут нас тут резать, со Светом или без него.
— Не пригонит — покачал головой Никодим — Полночь уже. Шаббат. Мы, евреи, в субботу не воюем. А вот завтра…
— Дион, бери двух человек — начал распоряжаться Петроний — И беги к Пилату. Расскажи все. Пусть объявляет тревогу.
— Центурия Лонгина нам здесь точно не помешает — Гней выудил из котла ложку, облизал ее — Каша готова.
— Не дадут центурию — покачал головой Петроний — На весь Иерусалим их всего десять. А храмовых стражников у Каиафы под две тысячи! Говорили же Пилату взять больше войск из Кесарии…
Легионеры достали ложки, сели вокруг котла. Да, уж… Война — войной, а обед — в данном случае поздний ужин — по расписанию. Что же мне делать? Не кашу же спокойно хлебать? Нет, есть хотелось, и даже очень, но сейчас же переломный период всей человеческой истории! Сходить еще раз в пещеру? Может там удастся получить больше информации о происходящем? Ведь что-то явно пошло не так, как в двух моих прошлых реальностях. Там первосвященники только в субботу, в нарушение шаббата, отправились опечатывать гробницу Христа. Здесь же они подсуетились уже в пятницу.
Я вспомнил окровавленного Анну. Нет, этот получил по заслугам. Однозначно. Но история-то опять пошла по другому пути. Мало того, что сейчас события на три года раньше происходят, так никто в прежней реальности и Анну не калечил. Еще много лет бывший первосвященник был главным в Иерусалиме и даже поучаствовал в суде над апостолами Петром и Иоанном. А теперь он без языка — какой уж судья…
— Надо вызывать сюда всех ближайших учеников Иешуа — решился я — Пусть с собой приведут еще сочувствующих и родственников.
Нам точно не помешает такая “общественная поддержка”.
— Их всего одиннадцать — уточнил Никодим — Иуда недавно повесился.
— Слышал, он предал Иешуа? — я посмотрел на Иосифа.
В этой паре с Никодимом он явно был главным. Богатый еврей, член Синедриона от партии саддукеев. Наверняка Лонгин взял у него деньги с разрешения Пилата. А значит Иосиф и с Понтием, что называется, “на короткой ноге”. Это о многом говорит.
— Я вот чего до сих пор не понимаю — опять заговорил Никодим — Учитель трижды за эти годы проповедовал в Иерусалиме. И храмовая стража, и книжники, и старейшины хорошо его знали в лицо. Зачем им нужен был Иуда?
— Эх, тоже мне книжники! — вздохнул Петроний — Слышал я про этот арест. В толпе не взять должны были Равви вашего, а убить. Под шумок.
— Ты что-то об этом знаешь? — напрягся Иосиф
— Для дела такого из Галилеи прибыл опытный наемник. Сириец. Нам доводили про него, розыскной лист аж из самой Кесарии прислали. Первосвященники оплатили убийство вашего Мессии.
Петроний поморщился. Видимо до сих пор сильно жалел, что не удалось тогда поймать преступника.
— Теперь все сходится — кивнул Иосиф и жадно принюхался к каше. Но быстро отвел взгляд. Я понял, что есть ему хочется, только с гоями делить трапезу “некошерно”.
Вскоре оба еврея споро разожгли собственный костерок, достали из сумок, обернутое в лопухи мясо, похожее на ребра барашка, и принялись жарить его на огне. Легионеры завистливо косились на самодельный вертел, с которого на угли капал ароматный аппетитный жир.
— Небось этот Сириец заранее не знал в лицо Иешуа — продолжил рассуждать Иосиф — Вот Иуде-подлецу и пришлось при всех целовать Учителя.
— Это что же получается… — встрепенулся Никодим — Петр тогда спас Учителя? Он ведь в толпе отсек мечом ухо какому-то слуге Каиафы. Наверное, это и был тот самый Сириец.
— Получается, что спас — тихо поговорил Иосиф — Только земной путь Иешуа все-равно уже был предопределен. И учитель знал об этом…
— Марк! Сколько тебя ждать? — центурион подвинул мне котел с остатками каши — Ешь, и ложись спать. В караул не пойдешь — чую, завтра тебя тяжелый день ожидает.
После всех тревог и волнений минувшего дня я уснул практически моментально. Но сон мой был не менее тревожным. Я слышал плач Вики, слышал, как она звала меня сквозь слезы, и ощущал, как ей горько и больно остаться одной. Это рвало мое сердце в клочья. Бесконечные темные коридоры и переходы какого-то здания, и я — блуждающий по ним в поисках своей любимой. Голос ее эхом разносился под высокими сводами коридора, он то отдалялся от меня, то приближался — и тогда я, выбиваясь из сил, бежал на ее отчаянный зов. Но найти ее в этом огромном лабиринте я так и не смог…
* * *
Разбудили меня ранним утром — рассвело, но солнце еще не встало. Стоило показаться над деревьями сада краешку светила, как в наш лагерь зашло аж два десятка легионеров во главе с высоким, худым центурионом. Один глаз военачальника был закрыт повязкой.
— Марк Юлий Луций? — центурион сразу направился ко мне
— Я.
— Ты арестован. Следуй за нами.
Ко мне подошли два легионера, вытащили у меня кинжал и ножны с мечом из-за пояса. Вокруг стал собираться контуберний Гнея. Подошли Петроний и Никодим с Иосифом.
— Так ты Юлий? — поразился Дион — А всем говорил, что из клиентов Папириев…
Вот я, наконец, и сам узнал свое родовое имя. Мягко сказать — знаменитое! Но как парень, принадлежащий к древнему патрицианскому роду, оказался в далекой мятежной Иудее?! Непонятно. И Слово по этому поводу молчало, как убитое. Хоть бы тренькнуло что-нибудь…
— Салве, Лонгин! За что ты арестовываешь Марка? — Петроний положил ладонь на рукоять своего гладиуса
