Вот и сейчас организаторы похорон сделали все возможное, чтобы достойно почтить память павших в бою. Тела погибших подготовлены к погребению: омыты горячей водой, смазаны благовониями, завернуты в саван и одеты в чистую одежду. На грудь положены военные награды, если они были у солдата при жизни — это бронзовые медали фалеры и браслеты. Лица мертвых открыты и спокойны, лишь у одного оно скрыто восковой маской — видимо, изуродовали в бою ударом меча. Во рту у всех монетки для уплаты Харону за переправу через реку Стикс. Погибшие лежат в наскоро сколоченных ящиках, снабженных длинными ручками для переноса, которые уже установлены на временном помосте на претории. Рядом с ними в курильницах дымятся благовония.
У живых было время обустроиться в лагере, передохнуть, привести себя в порядок и поужинать. Теперь пришло время отдать дань погибшим. Легионеры ровными шеренгами выстроились на претории, и хоть на лицах солдат читается усталость, вид у них вполне бравый — все они в полной боевой экипировке, в доспехах и с оружием. Чуть подрагивают на ветру сигнумы нескольких центурий, с имаго взирает на нас суровый лик императора. Все знаменосцы тоже при полном параде — со звериными шкурами надетыми поверх шлемов. И это часть ритуала воздаяния военных почестей погибшим легионерам.
Чем больше наблюдаю римскую армию изнутри, тем больше поражаюсь: сколько же традиций мы переняли от нее. Да, вооружение совсем другое и методы ведения войны кардинально изменились за две тысячи лет, но вот какие-то основополагающие вещи, какие-то воинские обычаи и ритуалы — это все осталось практически неизменным. Стоят суровые римские парни с загорелыми, обветренными лицами, стоят ровными шеренгами, сжимая в руках копья и щиты. Но замени на них одежду, дай им другое оружие — и тут же перенесёшься на две тысячи лет вперед. Строгая дисциплина, постоянные тренировки, строевая муштра, команды, структура подразделений, служебная переписка — все это родом из древнеримской армии. И даже стелы на братских солдатских могилах — тоже римская традиция.
На возвышение в центре претория поднимается Аппий Марон. Мы с Тиллиусом скромно подходим к кучке штабных офицеров. Наш «дженераль» задвигает пламенную речь. Короткую. Минут на пятнадцать. Зато вдохновляющую и патриотическую. Про то, что Рим велик, силен и всегда готов дать отпор врагу. Что любой враг бросивший ему вызов, будет уничтожен. И кто бы ни попытался восстать в провинциях, до него доберутся и сотрут с лица земли. Ибо Рим всегда действует по принципу: «Si vis pacem para bellum» — хочешь мира, готовься к войне. И оплот римского понятия о мире — его непобедимые легионы. То есть мы.
Потом были короткие похвальные речи о заслугах погибших — панегирики, их произносят сотники центурий, в которых они служили. Наконец, траурная процессия, сопровождаемая факельщиками и горнистами, потянулась из каструма к месту погребения. Но отправился туда далеко не весь личный состав, а только те центурии, в которых служили погибшие. И поскольку один из убитых был из центурии Фламия, мы с Тиллиусом тоже идем.
Оказывается, рядом с лагерем, у дороги уже есть небольшое солдатское захоронение, просто могил там пока совсем немного, оттого я и не заметил их сразу на обочине. В пылу битвы не до того было. Мы идем ровным строем в скорбной тишине, впереди легат и знаменосцы со штандартами центурий. За ними несут “гробы” ближайшие друзья убитых, их боевые товарищи. Остальные легионеры растянулись по дороге траурной процессией.
Были бы мы в Иерусалиме или в Кесарии, тела погибших, скорее всего, сожгли бы на погребальных кострах, а после их прах собрали в специальные урны и захоронили. Но в походных условиях гораздо проще предать тела убитых земле — с дровами напряженка. Тем более, что здесь — в Иудее, осквернения могил можно не опасаться. Для еврея прикоснуться к мертвому телу чужака — это в первую очередь греховно осквернить самого себя. Да и лагерь рядом — дежурный гарнизон может жизни лишить за надругательство над солдатскими захоронениями.
Братская могила уже заранее вырыта, потом поверх захоронения будет насыпан небольшой холм и чуть позже установлена общая стела с именами погребенных. Сверху перед стелой положат плоскую каменную плиту, которая в дальнейшем послужит столом для поминальных трапез сослуживцев. Но это все дело будущего, их ведь еще нужно изготовить в Кесарии или Иерусалиме и привезти сюда. А пока место отметили четырьмя столбиками, а на могиле совершили первые жертвоприношения — полили ее водой, вином, оливковым маслом и медом. Марон, как старший по званию, взял в руки лавровую ветвь и, обойдя собравшихся, окропил нас чистой водой. А затем отпустил всех ритуальной фразой: “Duis nunc” — “Вы можете уйти”.
Все. Первая часть похорон на этом закончена. Но завтра обязательно будет продолжение — заклание на лагерном алтаре жертвенного барана, причем обязательно черного. И потом раздача его мяса легионерам, чтобы они помянули товарищей. А кровью жертвенного барашка щедро польют братскую могилу. Этим тоже займутся организаторы похорон из ауксилариев, поскольку штатные жрецы вроде армейских капелланов, в легионах не предусмотрены. Здесь все поклоняются такому количеству богов, что никаких жрецов на огромную римскую армию не хватит.
И это, кстати, хороший повод задуматься. Сегодня я не стал вмешиваться в похороны и навязывать новые порядки — хотя некоторые легионеры поглядывали на меня с вопросами в глазах. Но убитые ведь были язычниками, и это их святое право быть погребенными именно так, как они того хотели. Но рано или поздно погибнет, к сожалению, и кто-то из легионеров — новых христиан, такова уж профессия солдата. И вот тогда у меня уже будет законное право вмешаться, прекратив все эти безобразия с забоем черных баранов и поливанием могил вином.
За моей спиной тяжело вздыхает один из “наших” легионеров Фламия, переговариваясь с кем-то из своих товарищей.
— Говорил же ему: Сервий, зачем держаться за мертвых богов? Ты же сам видел Иешуа, почему не веришь в то, что он Мессия?
— И что он тебе ответил?
— “Публий, мне страшно отрекаться от веры своих предков. Я боюсь, что римские боги покарают меня, если я отвернусь от них”.
— Горькая насмешка судьбы… где были его боги, которым мы сейчас жертвы приносили? Среди христиан нет ни одного убитого, двоих лишь слегка зацепило. Хотя главный бой приняли на себя ребята Лонгина и наши. А Сервий мертв. И скажи, Публий, после этого, что крест и молитва Равви не защитила нас! Ведь дрались мы наравне со всеми.
— Да уж… Как будто десница Иешуа отводила от всех нас смерть. И не мы одни с тобой это заметили.
Я слегка повернул голову и увидел, как оба легионера перекрестились и благоговейно приложили к губам крестики. “Salvare et conservare…” раздался за моей спиной дружный шепот. “Спаси и сохрани…”.
Что ж, похоже, нам с апостолами опять предстоит крещение новообращенных, ведь слухи в легионе разносятся со скоростью лесного пожара…
Глава 16
Через день наш легион такими же стройными колоннами покидает каструм, послуживший нам временным пристанищем на целых две ночи. Впереди нас ждет ночевка еще в одном временном лагере, а там уже и Кесария…
