— Как ты… Кто посмел? — Понтий все еще пребывал в ауте — Клевета! Это…
— Что в письме? — я встал, обрывая жалкие оправдания префекта
— Это твоя мать пишет — префект отвел глаза — Перехватили случайно
Пилат пытался сосредоточиться, но у него это получалось плохо. Нет, не умеет он стойко держать удар. Как военный, может и неплох, но как политик слаб…
— Дай сюда — грозно произнес я, протягивая руку — И не вздумай звать стражу. Тиберий все знает. Моя смерть только укрепит его подозрения.
Я выхватил у побледневшего Пилата свиток, погрузился в чтение. Начиналось письмо весело: “«Марку Юлию от Эмилии Лепиды — радуйся! Ливия Друзилла мертва!…”. Скажи, какая новость — да, мать императора еще в октябре представилась! Я быстро пробежал глазами остальное послание. Писала его моя “мать” из Испании. Точнее из Лузитании. Из письма я понял несколько вещей. Во-первых, мать была в ссылке, причем черт знает где, практически в Португалии. Во-вторых, поскольку главный враг семьи Юлиев-Агриппа — побочной линии Юлиев-Клавдиев — мертва, Эмилия призывала сына не медлить и срочно отправляться в Рим. Если надо — даже дезертировать. Судя по ее намекам — в этом сирийском легионе меня прятали именно от Ливии.
Однако мамаша совсем не владеет азами конспирации. Лепить такое открыто в письме, которое легко перехватить… это ж совсем без мозгов надо быть.
— Так ты изгнанник или шпион Тиберия? — Понтий, наконец, совладал с собой, снова взял в руки колокольчик.
Я полностью, целиком окунулся в звучание Слова. Время послушно остановилось, а я все глубже погружался в свою память. Агриппы… Известный патрицианский род, сподвижники прежнего император Октавиана Августа. Понятно, почему Ливия “вырезала”, а точнее перетравила детей конкурентов.
— Разве одно другому мешает? — пожал плечами я — Тиберий ни в чем не мог отказать своей жестокой матери, но и убивать внука Марка Агри́ппы он не стал. Предложил службу в фрумента́риях (i).
Так, хватит разговоров — надо срочно перехватывать инициативу.
— Какова роль Виттеллия в заговоре? — грозно спросил я.
Понтий отставил колокольчик в сторону, поколебавшись произнес:
— Наместник передает еврейское золото Сеяну. Раз в месяц ростовщики собирают в Иерусалиме караван — я его отправляю в Антиохию.
Пилат мрачно уставился в мозаичный пол — Что теперь будет со мной и с семьей?
— Понтий, а ты веришь в богов? — я встал, и сделав шаг, снова “нырнул” в луч света
Префект посмотрел на меня, зрачки его глаз расширились от удивления. Он даже привстал в кресле
— Меня уже второй раз за сутки спрашивают о подобном… — неуверенно проговорил Понтий — Вчера я судил Назаретянина. Тот мне тоже рассказывал о царстве Божьем. Дескать, он пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине. И я его спросил, что есть истина…
—…а он не ответил — закончил я за Пилата
— Почему не ответил? — удивился Понтий — Сказал, что всяк кто от истины, слушает гласа его. Я так ничего и не понял, а фарисеи мне растолковать не захотели.
В дверь постучали, в атриум заглянул легионер в шлеме и с большим глиняным свистком на шее.
— Аве префект! — солдат ударил себя по панцирю кулаком, вскинул руку в приветственном жесте — Беда.
— Что случилось? — Понтий рывком встал ему навстречу
— Евреи громят торговые ряды римских купцов. Лонгин выступил из дворца с двумя центуриями — легионер замялся — И еще…
— Ну что там?!
— Пришел человек от саддукеев. Никодим…
Выходит, что ученики Христа пошли за нами в Иерусалим.
— Что он хочет? — Пилат нахмурился, стал вертеть массивный перстень на пальце
— Тоже солдат. Говорит, евреи убили каких-то учеников из секты этого Назаретяна. И разыскивают остальных.
Слово у меня в голове громко и тревожно загудело, я пошатнулся. Апостолы убиты? Или кто-то другой из учеников?
— Я сейчас подойду — Понтий повернулся ко мне — А ты Марк… Ты жди здесь! Мы еще не договорили.
Взмахнув полой тоги, префект быстро вышел из атриума. Я же так и стоял, не двигаясь, пытаясь вникнуть в набат Слова. Неужели я своими действиями так сильно изменил эту реальность, что…
Ум заходил за разум, перед глазами двоилось. Если апостолы погибли… то кто же теперь понесет Слово Христово людям?!
—…А ты забавный! — сзади раздался звонкий женский голос. Я резко обернулся и погрузился в омут голубых глаз. За моей спиной стояла девушка в зеленой столе. Одежда удивительно гармонировала с ее молочно-белой кожей. Внизу столы была подшита красная полоса, такого же цвета пояс обвивал тонкую талию римлянки.
— Кто ты?
— Разве ты меня не знаешь? — удивилась девушка — Я Корнелия Квинта
Квинта, значит, пятая. Голубые глаза римлянки манили и успокаивали. Слово в голове стихло, я смог перевести дух.
— Я дочь Пилата!
— У Пилата есть дочь?!
— Пятеро дочерей — гордо ответила девушка, поправляя пепельный локон в сложной прическе.
— Что ты тут делаешь?
— Подслушивала — улыбнулась Корнелия — Мама послала узнать, когда мы выезжаем. А вы заперлись с отцом в атриуме…
Девушка внимательно на меня посмотрела — Нет, ты не забавный, ты странный.
Я все еще задумчиво стоял в луче света, падающего из проема в крыше. Может, это и выглядело со стороны странно.
— Это правда — про Иешуа? — Корнелия подошла ближе, я почувствовал какой-то тонкий цветочный аромат — Маме на днях снился этот иудей — проповедник.
— Я должен идти! — я с трудом вернулся из омута девичьих глаз, направился к двери.
Надо как-то исправить то, что я натворил. Хотя бы спасти оставшихся. Как? Обращусь к Лонгину. Он мой должник. Если Понтий не даст солдат — поможет центурион.
— Мы еще увидимся, Марк — донеслось мне в спину, и в голосе Корнелии не было ни капли сомнений.
— Ты знаешь, как меня зовут? — обернулся я в дверях к девушке
— Теперь знаю — дочь Понтия улыбнулась, поправила складку столы на высокой груди. Да она со мной флиртует! Нашла же время, кокетка…
Я вежливо кивнул и быстрым шагом, почти бегом двинулся по коридору, по которому меня вели к Понтию.
— Не так быстро, Юлий! — на моем пути снова оказался тот самый толстяк в тоге, что вел по закоулкам дворца — Удели-ка мне немного времени.
Чиновник выпростал руку из складки тоги, показал мне золотой жетон с летучей мышью и ликторским топориком.
— Я Гай Руф Тиллиус. Ликтор фрументариев в Иудее.
А вот и спецслужбы нарисовались…
* * *
