В этом девушка права. Дочери и жены купцов в провинции ведут довольно закрытый образ жизни на женской половине дома — в лучшем случае, отец семейства разрешает им на базар сходить или к соседке в гости. Но даже это, как оказалось, не спасает женщин от похищения — ведь именно на базаре их всех троих и умыкнули жрецы Сэта.
— Ладно… — вздыхаю я — обещаю, что постараюсь показать вам Александрию, пока не пришел приказ отправляться в Рима. Но не сегодня, и скорее всего, даже не завтра — дел слишком много, а без моего сопровождения в город вам слишком опасно выходить.
— Почему это? — надувает губы египтянка
— Потому что один раз вы уже прогулялись по Мемфису. Чем это закончилось, напомнить?
Все трое побледнели и испуганно уставились на меня
— Господин, вы хотите сказать, что и в Александрии есть храмы Сэта? — прошептала Зэма.
— Тайные наверняка есть, иначе как бы жрецы Мемфиса обо мне узнали?
— Точно… — прикусывает губу Манифа — я когда связанная в повозке лежала, слышала как один жрец говорил другому, что тело для их божественного Господина уже направляется в Мемфис.
— Вот видите — хмурюсь я — так что без меня ни шагу, и по дворцу без охраны тоже не гулять. А в купальни — только все вместе, и только в сопровождении легионеров.
Девушки дружно прыскают в ладоши, и здесь до меня доходит, что я сейчас ляпнул. Да уж… после такого совместного похода в купальни, «девушки» в моем “гареме” вряд ли уже останутся девушками. Парни-то в центурии далеко не железные, хоть наш 6-ой легион и называется таковым. Посмеялся вместе со всеми и, погрозив на прощанье насмешницам пальцем, отправился к ювелиру.
Сенека тоже увязался с нами — скучно ему в Александрии, а вокруг меня «постоянно кипит жизнь» — это Луций сам так сказал. Философ даже не поленился на утреннюю службу прийти — молиться он, не молился, но очень внимательно выслушал проповедь — христианство вызывает у него неподдельный интерес. Зато Тиллиус от Сенеки после ипподрома уже прячется — это как же человека за одно утро надо достать?! Ну, ничего… сейчас апостолы во дворец вернутся, пусть их теперь вопросами пытает, у братьев моих терпения-то побольше будет, чем у фрументария. Но вообще, натура у Луция о-о-очень деятельная, и понятно, что в Рим ему пора возвращаться — теперь там все самые важные события ожидаются. Как бы мне с собой еще утащить еще и Филона? Этот философ уж слишком сильно “врос” в Александрийскую библиотеку.
* * *
…Лавку Абанта мы нашли довольно легко. В египетской части столицы — Ракотисе — его знала каждая собака, и стоило только Маду обратиться к одному из проходивших мимо египтян, как нам подробно объяснили, где расположен дом ювелира. Ну, а где дом, там и мастерская, и лавка — сейчас у купцов и лавочников редко бывает по-другому.
Нас с Сенекой встречают, как родных. Пробуют накрыть для нас застолье, но мы скромно отказываемся, сославшись, что только пообедали во дворце. Тогда нам предлагают уам — это смесь белого и красного вина с мелко нарезанными фруктами. От него отказываться было уже неприлично. Оказав хозяину уважение, и поговорив с ним немного о том, о сем, я плавно перехожу к делам. И пока сын Абанта занимает Сенеку, показывая ему их ювелирные украшения и разные забавные диковинки, я рассказываю Абанту о своих нуждах.
Во-первых, серебряный карандаш. Ну, задрался я уже писать перьями! Шкрябаю по папирусу, как курица лапой: три строчки напишу — пять клякс поставлю. Видимо, Марк не силен был в письме, оттого и пальцы его пера не слушаются. Хотя чувствительность их и восстанавливается, по мере того, как сходят многолетние мозоли от меча. Я даже в термах пробовал подушечки пальцев немного мелкой пемзой потереть. Но процесс этот видимо, не быстрый, а без меча, как оказалось, здесь мирному римскому легионеру и шагу не ступить. Короче, дайте мне уже карандаш!
Вообще-то, наряду с пером и тушью, а также стилусом и восковыми табличками, карандаши здесь тоже входу, но свинцовые и оловянные. Широкого распространения они не получили из-за недолговечности написанного — уж больно легко все стирается. А вот серебряный карандаш — это уже совсем другое дело! Текст, написанный тонким серебряным стержнем, стереть невозможно, хоть он и меняет со временем цвет с голубовато — серого на коричневый. Зато сам серебряный карандаш практически вечный, правда, по цене удовольствие дорогое. Но мне средневековые излишества в виде украшения инкрустациями, орнаментами и даже статуэтками, не нужны. По мне лишь бы он писал хорошо. И толщина букв при письме должна быть точно такая же, как и у тех, что выходят из-под обычного пера.
Читал как-то, что у древних египтян вроде бы был прототип современной капиллярной авторучки, когда медную заостренную трубочку наполняли чернилами из чернильного мешка каракатицы. Они потом медленно стекали по волокнам стебля внутри трубочки, и ее заостренный конец оставлял при надавливании на папирусе четкую линию. Ну, не знаю… Может, оно при Тутанхамоне и было когда-то, но сейчас ничего подобного в Египте нет — я у Сенеки интересовался. И Абант никогда не слышал о таком. Видимо, секрет древней «авторучки» давно утерян. Или жрецы его из вредности ото всех скрывают. Так что мне остается только «изобрести» серебряный карандаш, что я и демонстрирую ювелиру. Он долго рассматривает мой неумелый чертеж, уточняет размеры, и спрашивает, зачем его делать шестигранным. Объяснять долго, отвечаю, что для красоты и для экономии металла — а не все ли ему равно, какую отливку делать?
Потом переходим к заказу на изготовление очередной партии нательных крестиков. Ряды христиан ширятся, к нам утром на проповедь даже свободные от службы парни из 3-го Киренаикского сегодня пришли. Правда, пока они еще только присматриваются и прислушиваются, но после случая с Книгой Мертвых и храмом Сэта, в силу Христа поверили многие из них. Конечно, Максимусу Кассию христиане среди его подчиненных не понравятся, но зато префект Галерий нам явно покровительствует. А с тех пор, как я вылечил Луция, еще и жена Галерия стала нашей большой поклонницей.
С крестиком я мудрить не стал, просто принес Абанту образец и попросил сделать таких же штук сто, и обязательно из серебра. Но это только начало. Община Александрии будет увеличиваться, и таких крестиков понадобится много. Еврейская диаспора конечно, со временем подключится к их изготовлению, но пока у Абанта в Египте полный эксклюзив! Объяснил ему, почему крестик у нас самой простой «латинской» формы, рассказал, что это за «ихтис» и аббревиатура такая — «ІС» и «ХС». Ну, и про заветные слова молитвы «Salvare et Conservare» на обратной стороне крестика.
Дальше в моем списке идет самый сложный заказ — новый сигнум для нашей первой центурии 6-го Железного, ее уже по праву можно считать христианской. Я долго думал над внешним видом штандарта, и после Мемфиса решил, что в нем нужно отразить победу над Сетом. А значит, в центре лаврового венка должен быть поверженный змей, проткнутый копьем легионера, крест и монограмма Христа. Ну и ниже на шесте табличка с номером центурии, когорты и легиона. Маду сигнумы легионеров уже видел, когда мы возвращались из Мемфиса на триреме, поэтому об общем их виде представление имеет. Пока он старательно рисует эскиз для ювелира, я рассказываю Абанту о новой игре — шахматах. Сам пытаюсь изобразить на листе папируса все нужные фигуры.
