Спал я в эту ночь на удивление спокойно, и сны мне снились хорошие — про Кесарию. Я снова гулял по ее улицам, залитым солнечным светом, разглядывал белокаменные дома и храмы иудейской столицы, снова ужинал в компании своих друзей в таверне Патрокла, любуясь красотой предзакатного неба над синим зеркалом моря. А потом в одиночестве бродил по анфиладе залов во дворце Великого Ирода и даже плавал в бассейне с минеральной водой, слушая шум волн, бьющихся о рифы.
Слово молчало и ничем не напоминало о себе, даря душе умиротворение. Понятно, что в покое меня не оставят и прожить здесь оставшуюся жизнь вряд ли позволят — не для того они сюда забрасывали диверсанта из будущего.
…После совместного утреннего молебна, на котором кроме легионеров присутствовали сегодня еще и почетные гости — Андрей с Иаковом, мы отправляемся в город. Планов громадье. Но главным пунктом идет официальный визит в Серапеум. Компания наша выглядит, конечно, колоритно, даже по местным меркам. Два иудея с характерной для этого народа внешностью и в скромных хитонах, римлянин Луций Анней Сенека в белоснежной тоге, я — римский легионер при полном параде, плюс один из чиновников префекта Галерия — Тит Сиверус. Как я понял, в его обязанности входил негласный присмотр за отрядом городской стражи, который формально подчиняется магистрату Александрии. За нашими спинами семенит мой прекрасный «гарем» а шествие замыкает египтянин Маду с большой холщовой сумкой на плече, в которой у него сложены все рисовальные принадлежности и запас листов папируса.
На улице сегодня очень тепло и солнечно — и это пока еще утро. Похоже, что к полудню Александрию накроет настоящая летняя жара. Мои красавицы уже щеголяют в легких хитонах из тонкого льна и в покрывалах из полупрозрачного виссона, из-под которых блестят любопытные девичьи глаза. Да, паллу, первоначально купленную для Клавдии, я этим утром подарил Зэме, и сейчас юная египтянка выглядит ничуть не хуже своих старших подруг. Наряд ее, правда, немного поскромнее, но это дело поправимое — после визита в храм мы собираемся прогуляться по базару и торговым лавкам. А пока мой “гарем” послушно следует за мной, заставляя встречных мужчин останавливаться и провожать девушек восхищенным взглядом.
У входа в храмовый комплекс нас встречает лично глава местной стражи, из чего я делаю закономерный вывод, что мои угрозы были своевременно доведены до начальства и не остались без внимания. Меня тут явно ждали, но вряд ли с такой многочисленной делегацией. Появление племянника префекта и Тита Сиверуса уж точно стало для этого «главнюка» неприятным сюрпризом. Что ж… никто и не обещал, что жрецам Сераписа удастся отделаться легким испугом — избиение Матфея я им спускать не собирался.
Девушки и Маду остаются во внутреннем дворе храма — нас заверяют, что они здесь будут в полной безопасности, и охрана присмотрит, чтобы их никто не беспокоил. Маду, получив от меня задание нарисовать статую Сераписа, тут же усаживается в тени колоннады и, не откладывая, берется за работу. На соседней скамье располагаются девчонки. Здесь есть на что поглазеть, такого огромного храма они еще никогда не видели, так что скучать им не придется. Ну, а нас приглашают пройти в резиденцию Верховного жреца.
«Начальником мастеров» оказывается вовсе не египтянин, как можно было бы ожидать, а толстый одышливый грек лет шестидесяти по имени Никандрос. Правда, одет он все же скорее по египетской моде, чем по греческой — его свободный льняной хитон яркого терракотового цвета богато украшен золотой вышивкой по горловине и краям рукавов. Но глаза толстяка подведены черным, как у египетских жрецов, отчего выглядит он несколько …своеобразно. Но это на мой неискушенный взгляд, а вот все остальные воспринимают такое смешение стилей и традиций совершенно нормально.
— Приветствую тебя, благочестивый Никандрос! — склоняет голову в уважительном поклоне Сенека — Да, продлят Боги твои дни.
Все остальные следуют его примеру.
— Давно не виделись, благородный Луций! Как поживает твоя высокородная тетушка? Здоров ли префект Галерий?
— Боги милостивы к ним — Сенека снова склоняет голову и тут же переходит от политесов к делу — Уважаемый Никандрос, позволь представить тебе своих спутников. С Титом Сиверусом ты наверняка уже знаком, а это наши гости из Иудеи — Андрей и Иаков, они лишь вчера прибыли в Александрию из Кесарии. Так же хочу представить тебе моего хорошего друга Марка Луция Юлия — он сопровождает префекта Иудеи Понтия Пилата в его поездке в Рим.
— Познакомиться с тобой большая честь, высокородный Марк. Наслышан о тебе и твоих героических подвигах.
Я коротко киваю жрецу, мысленно выстраивая в голове стратегию своего общения с ним. Не сомневаюсь ни секунды, что ему известно обо всем, что происходит в этом городе и вообще на древней земле Египта. Иначе не был бы этот пожилой грек Верховным жрецом Сераписа. Но вот так демонстративно игнорировать моих братьев — это он зря сделал. Не стоило ему злить меня своим пренебрежением к апостолам Христа. Так что обойдется жрец без моих предварительных реверансов.
— Благочестивый Никандрос, мы пришли по важному делу. Думаю, тебе уже доложили о возмутительном нападении на нашего брата Матфея прямо перед храмом Сераписа? — сразу перехожу я к претензиям — Хотелось бы понимать, как нам, последователям Иисуса Христа, расценивать такое враждебное отношение служителей храма к человеку, который проповедует мир и братскую любовь между людьми?
Жрец недовольно поджимает губы и выдает явно заготовленный ответ.
— Храм не имеет ни малейшего отношения к этому, благородный Марк. Ссора горожан с проповедником, о котором ты упомянул, произошла не на территории нашего храмового комплекса, а на улице города.
— Неужели? — насмешливо поднимаю я бровь — А вот свидетели, с которыми я говорил, утверждают, что горожан на брата Матфея натравили именно ваши стражники.
— Эти свидетели лгут! — повышает голос Верховный — Где доказательства?!
— Думаешь, мне можно солгать? — натурально изумляюсь я — Мне, Хранителю наследия Хуфу?! А может, стоит предложить начальнику храмовой стражи поклясться именем Сераписа в том, что его подчиненные не причастны к подстрекательству?
— Да, хоть сейчас! Я уверен в своих людях.
Товарищ идет на обострение. Ну что ж… И мы поднимем ставки.
— А если я потом заставлю его поклясться перед скрижалью из Иерусалимского храма, которая сейчас находится во дворце префекта? — вкрадчиво интересуюсь я — Ты же знаешь, благочестивый Никандрос, что рядом с ней солгать совершенно невозможно? Так какое наказание предусмотрено по законам вашего храма за принесение ложной клятвы перед лицом Сераписа?
Верховный открывает рот, чтобы ответить и …затыкается, сверля меня неприязненным взглядом. В кабинете воцаряется тишина. Ага… дошло до него, наконец, с кем связался и в какую ловушку сам себя загнал. Может, и не отдавал он прямого приказа расправиться с неугодным проповедником, но своих охранников явно покрывает. А вот Глава храмовой стражи, стоящий сейчас у дверей, что-то заметно сбледнул с лица. Насколько я знаю, доказанное лжесвидетельство именем Сераписа является страшным богохульством.
