Я не знаю, да и по сути не имеет большого значения, что именно было в тех бумагах. Он подстраховался, значит, готовился к чему-то такому уже давно. То есть он жил с ней, спал, планировал зачать ребенка, а сам готовил за ее спиной такое?!
И никто не может дать гарантии, что с ней не случится что-то хуже, чем срок.
Она в западне. Я теперь тоже. Каждый в своей, но выбираться мы будем вместе.
— Мне нужны гарантии.
— Какие тебе нужны гарантии, Градов? Моего слова тебе недостаточно?
— Нет, твоего слова мне недостаточно. Я должен знать наверняка, что после того, как все будет сделано, Вика уйдет от тебя и ничем не останется тебе обязанной.
— Я же уже сказал, что она мне больше не нужна.
— Тогда отпусти ее прямо сейчас, а потом мы обо всем поговорим.
Мы смотрим друг на друга долгие секунды, взвешивая, чья же в итоге возьмет. Хотя ответ очевиден и так — будь я на его месте, я бы так просто ее не отпустил.
— Нет, брат, — тянет раздражающую ухмылку, — ты же не дурак и понимаешь, она — моя гарантия, что ты точно выполнишь свою часть данных обязательств. Я тоже не верю тебе, как и ты мне. Если все пройдет гладко, то через два дня, после полуночи, она будет твоей, я даю тебе слово. Живая, невредимая и чистая. Лично я бы ради любимой женщины пошел на такую сделку.
Не иначе, как на сделку с совестью.
Я бы никогда не стал сотрудничать с этим человеком, но сейчас у меня нет выбора. Он загнал меня в угол и знает это. Но я не намерен опускать руки так просто и гну свое до последнего:
— Мне нужны документы, которые она подписала. Оригиналы. Сегодня вечером. Я же не дурак и понимаю, что они — моя гарантия, что она действительно уйдет от тебя чистой. Только после этого я начну шевелиться.
Он снова смотрит на меня, размышляя, что еще я могу знать, что именно Вика мне рассказала. Ведь если я знаю о документах, я могу знать что-то еще, а это новый шар и увы, не в его лузу.
- Мой человек привезет тебе документы, — неохотно произносит он после продолжительной паузы. — Так же он поможет тебе ускорить процесс сбора необходимых бумаг для скорейшего подписания договора о сотрудничестве. Об остальном мы поговорим завтра, я свяжусь с тобой, — поднимается с кресла, затем неторопливо идет к двери, а уже там оборачивается:
— Неужели она действительно того стоит?
— Она стоит больше, чем это все.
Когда он открывает дверь, я решаю добавить последний штрих в нашу шитую белыми нитками сделку:
— Дабозов!
Тот опять оборачивается.
— Вот здесь, — демонстрирую свой телефон, — запись нашего разговора. Я удалю ее только после того, как Вика окажется у меня. В противном случае я знаю, куда ее отнести. Я это сделаю, поверь, мне терять нечего.
А вот этого он точно не ожидал, но в свойственной ему манере старается не показывать настороженности. Но он насторожен, удивлен, может, даже немного напуган. Видел бы он свою рожу…
— Этой записью ты подставишь и себя.
— Но я вряд ли сяду, выкручусь. А вот ты…
Снова секундная пауза и выражение уже не скрываемой злости на раскрашенной физиономии.
— Ты сильно рискуешь, Градов. Ты это понимаешь? Я могу устать от твоих условий.
— Кто не рискует… Сам знаешь.
Он думает, и я даже примерно знаю о чем: я не отдам никуда эту запись до того, пока не увижу Вику. Он не сделает ничего с Викой до того, как не получит запись.
Замкнутый круг. И мы квиты.
Сейчас все зависит от того, насколько сильно ему нужна моя услуга. Судя по положению вещей — она нужна ему позарез. Ну или я действительно перегнул и тогда вытаскивать Вику мне придется уже каким-то иным способом. Который я еще не придумал.
Мне нужно, чтобы он купился. Соглашайся уже, ну. Облегчи мне работу хотя бы в этом.
— Жди вечером моего человека, — цедит он наконец, и уходит, и только после того, как остаюсь один, я разжимаю руку и кладу свой мобильный на стол.
Дело дрянь. Все это фонит большими неприятностями. Но размышлять было некогда — у него Вика, пришлось импровизировать.
Опускаю взгляд на свой телефон и думаю о том, что создателю диктофона стоит поставить памятник, потому что если бы не эта запись — все могло бы обернуться гораздо паршивее. Эта запись поможет спасти Вику и точно поможет получить все нужные документы. Она — наш шанс выпутаться из этой истории с минимальными потерями.
Только Дабозов не знает, что никакой записи нет. Я блефовал.
Глава 39
— Саня, что происходит? Почему такая спешка? — Сергей, мой коллега и в первую очередь друг, листает подписанные в экстренном порядке бумаги с ювелирным домом «Платина». — Со сменами теперь творится черт-те что, пришлось менять все графики. Кто он вообще такой, этот Дабозов?
— Один мой знакомый, — снимаю пиджак и бросаю его на спинку кресла. Следом одним точным щелчком отстегиваю часы.
Не поставить в известность Жданова было не слишком красивым жестом с моей стороны, но все пришлось организовывать в бешеном темпе. Бюрроктирические проволочки со сбором нужных бумаг, печатей и подписями, на которые при обычном раскладе уходит минимум неделя, мы с помощником Дабозова организовали за одни сутки. Причем совершенно законно, не обходя ни одной инстанции.
Дабозов не солгал, когда сказал, что его человек «все устроит», кажется, нет в Москве ниточки, за которую он не может потянуть.
Я прекрасно понимал, подписываясь на это все, что сильно рискую — не исключено, что наша афера откроется и мы со Ждановым потеряем ЧОП. Дело, которым мы жили последние четыре года. Наверняка после того, как произойдет этот грабеж, начнется глобальная проверка, как и всегда происходит в подобных случаях. Опера начнут копать и докопаются, что во всем этом слишком много неувязок и дыр. Но все это будет потом, сейчас у меня совсем другие приоритеты.
Я не спал двое суток, в голове вакуум, но я как никогда полон решимости довести начатое до конца.
— Знакомый, значит, — задумчиво тянет Сергей, потирая большим пальцем порядком заросший подбородок. Два месяца назад у них в семье произошло прибавление — родился второй сын и зачастую вновь молодой папаша приходит довольно помятым и невыспавшимся. — Не знал, что у тебя в корешах числятся криминальные субъекты.
