Видеокамера продолжала снимать обнаженный труп до тех пор, пока в двадцатиминутной кассете не закончилась пленка.
Два часа спустя – в десять часов тридцать минут утра – тело обнаружил шестидесятишестилетний садовник Такаши Мишима, который по расписанию должен был в этот день работать в саду миссис Ваданс. Он и вызвал полицию.
* * *
Когда Кларисса закончила, Джо только негромко выдохнул:
– Господи Иисусе…
Боб ничего не сказал, он только подлил виски в их стаканы. Руки его заметно дрожали, и горлышко бутылки несколько раз неприятно звякнуло.
Наконец Джо совладал с собой.
– Как я понимаю, пленка находится в полиции, – заметил он.
– Да, – подтвердил Боб. – Она останется у них до тех пор, пока не будет проведено официальное слушание, дознание или как там оно у них называется.
– Надеюсь, вы знаете, как это произошло, только с чужих слов и никому из вас не пришлосъ ее просматривать, – сказал Джо.
– Я ее не видел, – кивнул Боб. – Только Кларисса…
Взгляд Клариссы казался прочно прикованным к бокалу с коктейлем.
– Нам рассказали, что было на пленке, но ни Боб, ни я этому не поверили, хотя у полиции не было никаких причин обманывать нас. В пятницу… да, в пятницу, перед самыми похоронами, я пошла в местное отделение полиции и просмотрела ее. Поймите, Джо, мы обязаны были знать точно, и теперь мы знаем… Когда нам вернут кассету, я ее сожгу. Боб не должен видеть эту запись. Никогда!
Джо и без того был очень высокого мнения об этой женщине, а теперь его уважение к ней возросло еще больше.
– Меня все же кое-что удивляет, – медленно сказал он, – так что, если вы не возражаете, я спрошу…
– Спрашивайте, – сказал слегка захмелевший Боб. – У нас самих накопилось полно всяких разных вопросов, на которые мы не прочь знать ответ.
– Во-первых… – Джо замялся, подбирая слова. – Как я понял, ни у кого нет никаких сомнений в том, что ваша мать сделала это сама. Но ведь ее могли заставить…
Кларисса отрицательно покачала головой.
– По-моему, самоубийство – это совсем не то, на что человека можно вынудить даже под дулом пистолета. Простых угроз и психологического нажима для этого, пожалуй, будет маловато. Кроме того, в поле зрения камеры не попал ни один посторонний человек. Даже тень человека… Взгляд Норы ни разу не устремился в сторону – он был направлен почти исключительно в объектив. Она была абсолютно одна.
– Когда вы рассказывали мне, что было на пленке, у меня сложилось впечатление, что Нора действовала совершенно механически, как автомат.
– Это верно, – согласилась Кларисса. – Именно так она и выглядела большую часть времени. Лицо ее показалось мне совершенно расслабленным и спокойным, лишенным какого бы то ни было выражения.
– Вы сказали – большую часть времени? – переспросил Джо. – Значит, был момент, когда она выказывала какие-то чувства?
– Был один такой момент. Нет, пожалуй, даже два. В первый раз, когда Нора почти совсем разделась, она чуть-чуть поколебалась, прежде чем снять… трусики. Она была очень скромной женщиной, Джо. Скромной и стыдливой. Именно поэтому это кажется нам очень и очень странным…
Прижав ко лбу стакан с коктейлем и закрыв глаза, Боб сказал:
– Даже если допустить, что мама повредилась в уме и покончила с собой, мне трудно поверить, что она решилась снимать себя на видео без одежды… И что она не думала о том, как ее найдут в таком виде.
– Боб прав, – подтвердила Кларисса. – Задний двор окружен высоким, заплетенным бугенвиллеей забором, так что соседи не могли ее увидеть, но она все равно не захотела бы, чтобы ее нашли… голой. Как бы там ни было, мама замешкалась, прежде чем снять трусики. И вот в это самое мгновение все ее безразличие куда-то исчезло, и я увидела это жуткое выражение…
– Выражение чего? – спросил Джо.
Восстанавливая в памяти страшную картину, Кларисса даже сморщилась, но нашла в себе силы продолжить. Она описывала сцену за сценой так, словно вновь видела их наяву.
– Сначала ее глаза казались пустыми, ничего не выражающими, даже веки были чуть приспущены, как у человека, который дремлет… Потом они вдруг распахнулись широко-широко, и в них появилась глубина. Эти глаза снова стали как у нормального человека, а лицо… Ее лицо словно взорвалось – оно все задергалось и перекосилось, как будто Нору раздирали эмоции. Я увидела настоящий шок и смертельный ужас. Поверьте, Джо, это было лицо человека, погибающего страшной смертью, и я почувствовала, как у меня самой разрывается сердце. К счастью, это продолжались всего секунду или две, может быть – три. Потом Нора как-то странно вздрогнула всем телом, это кошмарное выражение исчезло, и ее лицо снова стало расслабленным и безмятежным, а движения – механическими и спокойными. В этом состоянии она сняла трусики и аккуратно отложила в сторону.
– Она не принимала никаких лекарств? – спросил Джо. – Может быть, слишком большая доза какого-нибудь препарата вызвала у миссис Норы непредсказуемую реакцию или даже временное нарушение психики?
– Ее врач утверждает, что не прописывал ей никаких транквилизаторов, но из-за того, как она себя вела, полиция все равно заподозрила наркотики. Они взяли все анализы, все… образцы, и, хотя медицинская экспертиза еще не закончена, это…
– Это просто смешно! – воскликнул Боб и стукнул себя кулаком по колену. – Моя мать не стала бы принимать наркотики. Она даже не любила принимать аспирин. Мама была настолько невинным человеком, что нам иногда казалось, будто она вовсе не замечает всех тех перемен к худшему, которые произошли с миром за последние тридцать лет. Она так и не рассталась с юностью, она жила как будто в своем собственном прошлом и была совершенно счастлива этим.
– Они провезти вскрытие, – тихо сказала Кларисса, – и не обнаружили никаких следов опухоли мозга, никаких признаков микроинфаркта или кровоизлияния – ничего такого, что с медицинской точки зрения могло бы объяснить ее поведение.
– Вы упоминали, что был и второй момент, когда миссис Нора продемонстрировала какие-то… эмоции. Когда? – осторожно спросил Джо.
– Как раз перед тем, как она… заколола себя. Это было просто как искра, как спазм, гораздо более краткий по времени, чем в первый раз. Ее лицо напряглось, как будто она хотела закричать, но так и не издала ни звука. После этого ее лицо не менялось уже до конца.
Джо вздрогнул, вдруг осознав то, на что не обратил внимания, когда Кларисса пересказывала содержание пленки.
– Вы хотите сказать, что она так ни разу и не вскрикнула? – удивленно переспросил он.
– Нет. Она вообще не издала ни звука.
– Но это же просто невозможно!
– Только в самом конце, когда Нора выронила нож, мне послышался негромкий звук, словно она вздохнула.
