С жестокостью, которая, по его мнению, должна была доказать ему самому, что горе никогда не заслонит и не погасит его гнева до тех пор, пока он не завершит своего собственного расследования, Джо сказал:
– Как я понял, и самолет, и люди выглядели так, словно их пропустили через камнедробилку. Так?
– Достаточно, Джо. Если ты узнаешь больше, это ничем тебе не поможет.
На лугу стояла абсолютная тишина. Можно было подумать, что они двое находятся в начальной точке Творения, откуда в момент Начального Взрыва божественные силы устремились к дальним пределам Вселенной, оставив здесь только немую, безвоздушную пустоту.
* * *
Несколько крупных пчел, разморенных августовской жарой – бессильной, впрочем, победить приступы холода, охватывавшие Джо изнутри, – выбрались наконец из своих затерянных в лесу гнезд и лениво перелетали от одного маслянисто-желтого цветка к другому, двигаясь так, словно они вдруг стали действующими персонажами своих собственных коллективных грез о сборе сладкого нектара. Во всяком случае, никакого жужжания, производимого этими апатичными лакомками, Джо не слышал.
– И почему же вышел из строя руль поворота? Почему самолет начал рыскать и в конце концов сорвался в пике? – спросил он. – Из-за отказа гидросистемы?
– Ты и в самом деле не читал никаких отчетов? – снова удивилась Барбара.
– Я не мог.
– Возможность того, что в гибели рейса 353 виноваты взрыв бомбы, погода, попадание в инверсионный след другого самолета и тому подобные причины, рассматривалась, но от этих версий мы отказались почти сразу. Наши технические эксперты, специалисты по авиационному оборудованию – а только в этом расследовании их участвовало двадцать девять человек, – восемь месяцев подряд изучали в Пуэбло обломки, но так и не сумели уверенно назвать истинную причину гибели "Боинга". Они подозревали то одно, то другое – например, неполадки в демпферах рыскания или разгерметизацию отсека электроники. Одно время эксперты всерьез подозревали поломку рамы крепления двигателя, потом отказались от этой теории в пользу аварии реверса тяги, однако ни одно из их подозрений так и не подтвердилось, и никакой причины, о которой можно было бы объявить официально, с полной уверенностью, наши техники так и не нашли.
– Насколько это было необычно?
– Достаточно необычно. Как правило, мы находим причину, но бывают и исключения. Впрочем, я могу припомнить только два таких случая: один раз мы потерпели неудачу в Хоупвелле в 1994 году. Про этот случай я уже говорила. Второй раз был в 1991-м, когда "Боинг-737" упал на посадочной полосе в аэропорту Колорадо-Спрингс. Тогда тоже никто не спасся. В общем, бывают случаи, когда даже мы бессильны.
Джо, слушавший ее с напряженным вниманием, сразу обратил внимание на слова Барбары о том, что эксперты не нашли никакой причины, о которой можно было бы объявить официально. Он хотел спросить об этом, но тут его осенило.
– Марио Оливерри сказал мне, что вы досрочно подали в отставку. Это случилось примерно семь месяцев тому назад.
– Марио… Хороший парень. В этом расследовании он возглавлял подразделение, занимавшееся человеческим фактором.
– Но, если техническая группа продолжала копаться в обломках самолета на протяжении восьми месяцев после катастрофы, это означает… что вы не возглавляли расследование до конца, хотя оно начиналось под вашим руководством.
– Я сама бросила это дело, – призналась Барбара. – Уход в отставку казался мне наилучшим и самым простым выходом, особенно после того, как пропали вещественные доказательства и от дела стало дурно пахнуть. Я пыталась поднять шум, но на меня стали давить, и хотя поначалу я старалась как-то держаться… Я не могла и не хотела участвовать в мошенничестве, но мне не хватило храбрости вынести сор из избы. Поэтому я и ушла. Конечно, было бы правильнее остаться и продолжать бороться, но они нашли способ заткнуть мне рот. Жестокий и действенный способ. Они взяли заложника…
– Заложника? Вашего ребенка?
– Да, моего сына Денни. Ему уже двадцать три, и он, конечно, уже давно не ребенок, но если я когда-нибудь его потеряю…
Барбара не договорила, но Джо и так знал, что она могла сказать.
– Вашему сыну угрожали?
Барбара смотрела на гигантскую воронку перед собой, но видела скорее всего не последствия давней трагедии, а признаки надвигающейся беды, которая могла случиться с ней, – бесспорные приметы своей личной катастрофы, которая затрагивала не триста тридцать, а всего одну жизнь, но не казалась от этого менее важной.
– Это случилось через две недели после гибели "Боинга", – глухо сказала она. – Я как раз была в Сан-Франциско, где когда-то жил Делрой Блейн, командир рейса 353. Мы занимались очень подробным и глубоким исследованием его биографии и окружения, надеясь найти хоть что-то, что могло указывать на возможность, подчеркиваю – всего лишь возможность – каких-то достаточно серьезных психических проблем и отклонений.
– Вы что-нибудь нашли?
– Ровным счетом ничего. Это был не человек – кремень. Но то, что случилось со мной во Фриско, не имело к этому расследованию никакого отношения. Дело было в том, что как раз в это время я почти решилась сделать достоянием гласности историю с пропажей нашей главной улики. Во Фриско я жила в отеле, и вот в два тридцать утра кто-то включил лампу на моем ночном столике и направил мне в лицо пистолет…
* * *
За годы, проведенные в постоянном ожидании срочного вызова по сети оповещения НУБП, Барбара Кристмэн привыкла просыпаться мгновенно. Щелчок выключателя и упавший на лицо свет заставили ее пробудиться так же быстро, как и по звонку телефона. Через считанные секунды она уже была способна соображать четко и ясно.
При виде постороннего человека у своей кровати она могла бы закричать, но шок от его неожиданного появления был таким сильным, что Барбара не только не могла говорить, но даже дышала с трудом.
Человеку с пистолетом было на вид около сорока лет. Первое, что заметила Барбара, оказалось, однако, не оружие в его руке, а большие и печальные, как у старой гончей, глаза с оттянутыми вниз уголками; крупный нос, красный цвет которого свидетельствовал о пристрастии к крепким напиткам, и полный чувственный рот. Толстые губы мужчины смыкались неплотно, словно он постоянно держал их наготове для очередного удовольствия: для сигареты, стаканчика виски, пирожного или женской груди. Голос у него был негромким и сочувственным, как у сотрудника похоронного бюро, но без всяких признаков характерной для этих последних елейной сладкоречивости, да и говорил он сугубо по делу, не отвлекаясь на несущественные детали.
В первую очередь он сообщил Барбаре, что пистолет заряжен и снабжен высокоэффективным глушителем, и уверил ее, что, если она попытается сопротивляться или звать на помощь, он одним выстрелом вышибет ей мозги, ничуть не беспокоясь о том, что кто-то может услышать выстрел.
Барбара хотела спросить, кто он такой и что ему нужно, но незваный гость только приложил палец к своим чувственным губам и с осторожностью опустился на краешек ее кровати.
