Эден, припомнивший их с Артуром разговор по дороге к аббатству, продолжал удивленно взирать на наигранно невозмутимую Кэт.
И спросил:
– Он сам тебе рассказал?
– О, еще бы, притащил ее платье и хотел МЕНЯ в НЕГО нарядить, словно какую-то куклу! – И чуть тише, глядя в окно на бегущий мимо пейзаж: – Я видела ее краем глаза: напыщенная особа, к тому же ничуть не красивая. Не представляю, как Артур мог выбрать такую! – заключила она в полный голос, ударив рукой по сидению экипажа.
Эден давно многое понял про этих двоих, еще до того, как Артур, мечтавший о море, покинул Раглан, а Кэтрин, негласная их предводительница, закидывала мальчишку бредовейшими заданиями. Например, он носил ей ромашки с самого дальнего поля близ Берри, они якобы лучше всего подходили для украшения их пещеры, и собирал только Stellaria solaris, морские раковины редкого вида, которыми Кэтрин выкладывала узор в своей спальне под подоконником. Он ни разу не возмутился ее тирании! Ни разу не сказал ничего супротив... Эден даже чуточку ревновал и был рад, когда Артур покинул Раглан. Кэтрин тогда, взвинченная сверх меры, ходила мрачной, как туча, но списала все на погоду...
Впрочем, Эден знал правду...
А вот она все еще обманывала себя.
– Кэт...
– Не называй меня так! – взвилась вдруг девушка.
Усмехнувшись, Эден ответил ей в тон:
– Артуру, значит, можно, мне – нет.
– Артур... – ей хотелось сказать что-нибудь эдакое, обидное, но закончила она невпопад: – Артур сердится на меня...
– Почему? Что ты сделала?
– Почему сразу я виновата? – Кэтрин вперила в брата обиженный взгляд. – Он, между прочим, жениться собрался... а еще почему-то решил, что я нос задираю... Сказал, что понял теперь, где его место. Но я не сделала ничего! – Разве что сделала вид, что не помнит их поцелуя, и он решил, что она оскорбилась. Тогда как ей до звона в ушах хотелось бы снова их ощутить, те эмоции, что и тогда: радость, восторг и волнение, а еще трепыхание в животе – весь тот коктейль, от которого отключилось сознание. Но страх показаться неожиданно слабой пересиливал все...
По ее лицу Эден понял, что Кэтрин чего-то не договаривает... Между ней с Артуром что-то случилось, что-то такое, что развело их по разные стороны, и он только плечами пожал.
– Ты знаешь, он всегда терпел все твои выходки, – сказал он, – позволял делать с ним что угодно, но, похоже, время детских игр миновало. Он вырос, сестра, а ты все еще нет...
– И что это значит? – Кэтрин посмотрела на брата, вещавшего так, словно был он самой миссис Чемберс или хотя бы матерью Артура, Джейн. Та вечно ее наставляла, ругая за «дикие» игры и неподобающий вид...
– Это значит, что он теперь понимает, чего именно хочет, а ты все еще нет. Вот и все.
Кэтрин насупилась, свела брови на переносице: брат был младше, а значит, не имел морального права отчитывать ее, как ребенка. Так ей думалось...
И она, страстно желая и боясь одновременно услышать ответ, вкрадчиво осведомилась:
– И чего же он хочет, скажи мне на милость? Ты, как я погляжу, заделался великим оракулом, о, мудрейший из мудрых! – Прозвучало с издевкой, но Эден знал сестру так хорошо, что даже не стал обижаться. Она защищалась... А, значит, боялась. А страх означал осознание...
Эден ей улыбнулся.
– Ты и сама это знаешь: тебя. Он всегда хотел только тебя! – сказал просто и взял ее за руку. – Даже когда получал нагоняи от матери и оплеухи от Томаса, он все равно упрямо тащил тебе те не нужные, по сути, ракушки и ромашки пучками. А ведь они видели все и страшились за сына: влюбиться в дочку хозяев... Ему здорово доставалось! А ты ведь даже не знала, не так ли?
Кэтрин выдернула ладонь и отвернулась к окну. Глаза жгло огнем, как в сильную лихорадку, – потушить жар могли только слезы. Но плакать она точно не станет!
… Капля потекла по щеке.
… Потом вторая...
И вспомнилось вдруг: «Безупречный Артур Флинн никогда не разочаровывал собственных родителей. – Разочаровывал и не раз. – Ни за что не поверю. Джейн с Томасом тебя обожают! – И все-таки...» Она еще попросила его разъяснить, а он взял и... поцеловал ее...
Это был, она теперь понимала, своеобразный ответ, но разве могла она даже подумать...
– Ты ошибаешься, – упрямо отозвалась она, хоть и знала, что все слова брата верны. – У него есть невеста...
– Которую он точно не любит. А если и любит, то много меньше тебя...
– Перестань, Эден! – в сердцах одернула его Кэтрин. И добавила с облегчением: – Мы приехали.
Карета, уже какое-то время катавшая по улицам Конуэя, в этот момент остановилась у лавки мистера Стенхоупа, ювелира-часовщика. Этот субтильный мужчина, хрупкий и ломкий по виду, казался и сам крохотной шестеренкой в одном из своих старых багетов, разложенных под стеклом на витрине, он встретил неожиданных посетителей теплой улыбкой и отвел от лица увеличительное стекло.
– Чем могу быть полезен, мастер Эден... мисс Аддингтон?
Было бы странным, не узнай их кто-нибудь в Конуэе, а потому Эден лишь улыбнулся часовщику.
– Нам бы привести в порядок кольцо, – обратился он к мистеру Стенхоупу, вытащив из кармана кольцо и положив его перед мужчиной. Тот взял его в руки и с интересом повертел перед глазами...
– Надо же, настоящий «Гиммель», – произнес он в радостном оживлении, – давненько я не видел таких!
– «Гиммель», что это значит? – полюбопытствовал Эден.
– О, это кольца-близнецы, молодой человек, они были весьма популярны в семнадцатом веке. Вот посмотрите, – он указал Эдену на неровности с двух сторон золотого обруча, – это сделано для того, чтобы соединить два кольца в один цельный перстень. Сделать его завершенным. Такие использовались как обручальные кольца: два обруча символически воссоединялись в супружеский союз во время бракосочетания. Часто на эти кольца наносили имена брачующихся. – Мистер Стенхоуп поскреб пальцем налет на внутренней стороне кольца. – Сейчас не разобрать, но если хорошенько почистить...
– Хотите сказать, там может быть чье-то имя? – уточнила Кэтрин с надеждой.
– Да, именно так: либо имя, либо какой-то девиз, принадлежащий определенному роду. – И мужчина покачал головой: – Но что сталось с этим бедным кольцом? Оно как будто лежало в земле. Шинка окислилась, эмаль по бокам каста сбита, чеканка едва видна...
– Кольцо было долгое время потеряно, мы нашли его только недавно, – ответил Эден. И задал вопрос: – Так вы сможете привести его в должный вид?
Мистер Стенхоуп, не отвлекаясь от разглядывания кольцо, кивнул.
– Оставьте мне его хотя бы на сутки – я сделаю все, что смогу.
Брат с сестрой, переглянувшись, отозвались согласием и покинули лавку, едва простившегося с ними часовщика-ювелира. Тот настолько увлекся новой игрушкой, что, казалось, и вовсе забыл о самом их существовании.
