- Привет крушинницам! - сказал Костя.
- Позор девчатникам! - сказал я.
Костя ещё раз поздоровался с бабочкой, но она продолжала сидеть молча и неподвижно, не обращая на Малинина никакого внимания.
- Воображает из себя! - сказал я. - Так тебе и надо.
- Да нет, она не воображает, - сказал Костя, внимательно разглядывая крушинницу. - Она спит.
- Спящая красавица! Понятно. Проснитесь, спящая красавица! С вами хочет познакомиться сам Костя-махаон из семейства парусников!
Я сел рядом со спящей бабочкой и потормошил её лапкой.
- Бесполезно! - сказал Костя. - Теперь её из пушки не разбудишь. Она ведь на всю зиму уснула.
- Почему это - на всю зиму?
- Потому что у них, у бабочек, такой закон природы!
- Чего ты врёшь, Малинин, какой ещё закон природы?
- Да честное слово! Все бабочки осенью умирают или засыпают до самой весны. У них даже расписание есть, когда кому засыпать.
- Подожди, а как же мы с тобой? - встревожился я.
- Что - мы?
- Мы с тобой тоже бабочки, значит, мы тоже заснём по расписанию?
- Вообще-то раз мы бабочки, значит, тоже, наверное, должны уснуть… когда-нибудь.
Меня это «открытие» просто ошеломило.
- Так зачем же мы тогда с тобой превращались в бабочек? - заорал я на Костю. - Если мы каждую минуту можем заснуть, да ещё на всю зиму! Мы же на один день только превратились, а уснём вдруг - и каникулы зимние проспим, и на коньках не покатаемся, и в хоккей не поиграем. Эх, Малинин, Малинин!
- Чего ты психуешь? - сказал Костя. - Тебе же пока спать не хочется?
- Нет ещё.
- Ну и летим за нектаром, а там будет видно.
- Что значит «там будет видно»? А если я усну на лету и проснусь только весной, превращусь в человека, а на экзаменах что буду делать? По всем предметам двоек нахватаю из-за тебя.
- Подумаешь, - сказал Костя, - дома его спать не уложишь, а здесь он, видите ли, боится на лету уснуть. Не бойся, не уснёшь. Я отвечаю!
- Не усну?
- Конечно, не уснёшь. Осенью засыпают какие бабочки? Обыкновенные. А мы с тобой бабочки необыкновенные.
- А какие же мы?
- Мы с тобой человекообразные бабочки, вот какие! - заорал на меня Малинин.
- Ну и что? - заорал я на Малинина.
- А то, что на человекообразных бабочек этот закон природы, может быть, не распространяется!
- Не распространяется, а может быть, и распространяется!
Я хотел ещё немного поругать Костю Малинина за его легкомыслие и особенно за то, что он имел коллекцию бабочек, а скрыл от меня такой ужасный закон природы, но в это время над нами, шумя крыльями, пролетел воробей и тут же вернулся обратно.
При виде воробья Малинин почему-то сразу перестал на меня орать, съёжился и полез прятаться под крышу.
Воробей прицепился к стенке недалеко от меня и нацелился на меня одним глазом. Лицо воробья показалось мне почему-то очень знакомым. Когда он повернулся ко мне боком, я увидел, что у воробья нет хвоста. Теперь я его узнал сразу: это был тот самый куцый воробей, с которым я подрался на дворе из-за овса.
- Здорово, чепчик! - крикнул я своему старому знакомому. - Ты на меня не сердишься?
- Баранкин, прячься сейчас же! - услышал я за спиной Костин голос. - Он тебя склюёт!
- Кто это меня склюёт? - не успел я крикнуть, как выскочивший из-под крыши Малинин схватил меня за лапу и утащил под железный жёлоб.
В эту же секунду бесхвостый воробей оказался на моём месте. Обнаружив моё исчезновение, он повертел во все стороны головой, подобрался к спящей крушиннице, внимательно её осмотрел, клюнул, моментально проглотил и полетел как ни в чём не бывало дальше.
Я посмотрел из-под крыши вслед улетавшему воробью, потом уставился на Малинина.
- Я тебя забыл предупредить, Баранкин, - сказал Костя виноватым голосом, - что настоящие воробьи очень любят есть бабочек, так что ты не очень-то старайся попадаться им на глаза…
Мне, конечно, очень хотелось высказать Косте всё, что я думал в эту минуту и о нём, и о жизни бабочек, но я молча сложил лапы на груди и сдержался. В конце концов я не Малинин, это он расхныкался, когда устал быть воробьём. А я Баранкин! Уж если я превратился в бабочку, то я все трудности и всякие нечеловеческие мучения буду переживать молча, как настоящий мужчина. Тем более, что у меня и сил-то не было ругаться с Малининым, так мне хотелось есть в эту минуту.
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Кепка-зенитка
Подождав, пока воробей улетит подальше, мы Костей осторожно вылетели из-под крыши и напра-вились за нектаром к видневшейся внизу клумбе с цветами.
- Птицы только вверху опасны, - сказал Малинин, - а к земле чем ближе, тем безопаснее. В крайнем случае, увидишь воробья - маскируйся.
««Маскируйся»! А если, пока я буду есть нектар, меня самого съедят, тогда что?..» Меня так и подмывало задать этот вопрос Малинину, но я снова сдержался и промолчал. Цветов на клумбе было очень много - и красных, и белых, и синих, - и от всех шёл такой чудесный нектарный запах, как от маминого печенья на кухне.
У меня от одного запаха нектара слюнки потекли и даже голова закружилась. Я уже не слушал, что говорит мне Костя. Я самостоятельно выбрал самый большой цветок и закружился над ним, выбирая место для посадки.
- Дави его! - раздался внезапно за моей спиной чей-то пронзительный голос.
Я перевернулся в воздухе и увидел невдалеке двух мальчишек с лопатами; они размахивали кепками и бежали по направлению ко мне, громко топая ногами.
- Это непарный шелкопряд! Дави! Я его знаю! - крикнул один из них и, заложив пальцы в рот, оглушительно свистнул.
Так как я, по словам Кости, был капустник и к непарному шелкопряду не имел никакого отношения, то я не обратил на крики ребят никакого внимания. Я опять спокойно перевернулся в воздухе и снова закружился над тем самым большим цветком, от которого так вкусно пахло нектаром. В это время сзади меня накрыла огромная тень, что-то свистнуло возле крыла и сильным толчком воздуха бросило на землю.
- Ур-ра! Сбили! - закричал один из мальчишек, закружив кепку над головой.
Голос этого мальчишки мне показался знакомым.
- Нет, не сбили! - сказал другой мальчишка. - Он спрятался среди цветов! Ищи!..
И второго мальчишки голос мне тоже показался знакомым. Я присмотрелся получше к истребителям непарных шелкопрядов и узнал в них своих одноклассников - Веньку Смирнова, того самого Веньку, что стрелял в нас с Костей из рогатки, когда мы были ещё воробьями, и Генку Коромыслова, Венькиного прихлебателя.
