С помповиком в руке Генри еще раз обошел дом.
На кухне посмотрел на полоску света под дверью в подвал (ручку по-прежнему подпирала спинка стула). Его тревожил свет, идущий снизу, где должна была царить темнота… поднимающаяся из подвала, собирающаяся у двери, заслуживающая доверия.
Генри долго простоял, глядя на дверь и с такой силой сжимая помповик, что в какой-то момент ощутил боль в руках.
Он вернулся в спальню, вновь постоял, глядя на спящего псевдо-Генри из подушек и скатанных одеял. Имитация выглядела убедительно.
Зажег ручной фонарик, выключил верхний свет, щелкнув выключателем у двери. Саму дверь оставил открытой. Коридорного света не хватало, чтобы разогнать глубокий сумрак спальни.
С фонариком в одной руке и помповиком в другой прошел в пустую половину стенного шкафа, откуда ранее вынес вещи Норы. Сел на пол спиной к задней стене, оставив открытой изрешеченную дверь. Выключил фонарик.
Снаружи его мучитель мог видеть, что свет горит только в гостиной, остальные комнаты темные. Скорее всего, он почувствовал бы ловушку и остался бы вне дома, дожидаясь, когда Генри выйдет из него. А вот если бы этот сукин сын решился войти в дом, Генри встретил бы его во всеоружии.
Муляж под покрывалом выглядел как спящий человек.
Если бы мучитель вошел в комнату, включил свет и принялся стрелять в псевдо-Генри, истинный Генри открыл бы ответный огонь из стенного шкафа и отправил бы мучителя к праотцам.
Сидя в темноте, Генри подумал о муляже на кровати. Ясно представил себе, как он выглядит.
Изготовленный из подушек и скатанных одеял, муляж совершенно не отличался от настоящего спящего человека. Совершенно не отличался.
Генри знал, что спящий — всего лишь подушки и одеяла, ничего больше, потому что сам складывал муляж. Он знал. Только подушки и одеяла.
Генри прислушивался к звуку открываемой двери. Прислушивался к осторожным шагам незваного гостя. Прислушивался к скрипу пружин кровати под телом спящего.
Ничего. Ничего. Ничего. Пока ничего.
Глава 28
Для Камми Райверс, внезапно осознавшей, какие у существ руки, это открытие стало платяным шкафом, ведущим в Нарнию, смерчем, унесшим Дороти и Тотошку, тем самым моментом, когда выясняется, что мир, который ты хорошо знаешь, к которому ты привык, находится всего лишь в шаге от другой реальности.
Существо с желтой плюшевой уткой тоже нашло скрытую кнопку, которая заставляла игрушку пищать: «Квак, квак».
И тут же второе существо ответило писком пурпурного кролика: «Сквик, сквик, сквик».
В радостном предвкушении игры, Мерлин стоял, готовый метнуться в любую сторону, переводя взгляд с одного своего нового друга на другого.
«Квак. Сквик, сквик. Квак, квак. Сквик».
Большую часть детства Камми с нетерпением ждала магического момента, когда волна перемен смоет то, что было всегда, а все невозможное в мгновение ока станет возможным. Перестала ждать, взрослея, даже до того, как закончилось ее горькое детство, а теперь обнаружила себя на пороге события, потенциально столь знаменательного, что оно могло заставить ее по-новому взглянуть на свое прошлое, затуманить яркость воспоминаний о страданиях, открыть дверь, переступив порог которой она стала бы другим человеком.
«Сквик. Квак. Сквик. Квак, квак, квак».
Слова «нечто удивительное» не могли описать это чувство — эмоциональное и чисто физическое, — которое переполняло ее целую минуту, и правильное слово более не ускользало от нее. Но она боялась произнести его даже про себя, думая, что этим все сглазит и момент, казавшийся знаменательным, превратится в повседневный.
«Сквик, сквик, Квак. Сквик. Сквик. Квак».
Вновь усевшись на скамейку для ног, Камми не могла оторвать взгляд от рук животных, сжимающих игрушки.
— Нет, не как у обезьян. Их более сотни видов, у некоторых руки вместо лап, но на этих руках не всегда есть большие пальцы.
Грейди поднялся с подлокотника кресла, на котором сидел, подошел к Камми, опустился на колени рядом со скамейкой для ног.
— У этих ребят есть большие пальцы.
— Да. Да, точно есть. И у некоторых обезьян большие пальцы помогают им держать различные предметы. Но только капуцины
[14]
и, возможно, еще один-два вида могут что-то держать большим и указательным пальцами.
«Сквик. Квак. Сквик, сквик. Квак, квак».
Одно из животных тихонько пофыркивало, определенно выражая радость, оба улыбались друг другу.
Превратив пол в литавры, Мерлин выбежал из комнаты.
— Из всех обезьян только у капуцинов и, возможно, у мартышек подвижность большого пальца достаточно велика, чтобы прикоснуться к паре других пальцев.
Грейди, считая: «Один, два, три, четыре», поочередно коснулся большим пальцем правой руки остальных.
— Я не знаю ни одной обезьяны, способной на такую ловкость пальцев, — указала Камми. — Многие обезьяны ничего не могут держать большими пальцами. Просто сжимают предмет между четырьмя остальными пальцами и ладонью.
— В любом случае эти ребята — не обезьяны, — резонно заметил Грейди. — Нет в них ничего от обезьян.
— Определенно не обезьяны, — согласилась Камми. — У некоторых лемуров достаточно подвижные кисти, но эти кисти не похожи на кисти лемуров.
— И у кого такие кисти, как у них?
— У нас.
— Помимо нас.
— Ни у кого.
— Это, должно быть, нечто.
— Да. Это оно.
Выбрав нужную игрушку из ящика на кухне, волкодав вернулся в гостиную, неся в пасти плюшевого енота.
Животные на диване с интересом посмотрели на сокровище с хвостом-колесом.
Надеясь сподвигнуть их на игру, Мерлин прикусил енота, и тот запищал, точь-в-точь как пурпурный кролик.
Словно разочарованные тем, что енот не обладает присущим только ему голосом, животные вновь занялись своими игрушками.
— Обрати внимание, что они с ними делают, — сказала Камми.
— На что именно обращать внимание?
— Как гладят они материал.
— А что в этом особенного?
— Посмотри на этого, Грейди. Посмотри, как ему нравится ощупывать резиновый клюв утки.
— А Мерлину нравится его жевать. И что с того?
— А другой? Видишь? Он водит большим пальцем по носу кролика. Готова спорить, с нами у них есть и еще одно сходство. Помимо формы и предназначения кистей. Изобилие нервных окончаний на подушечках пальцев. Ты знаешь, в сравнении с другими видами у человека очень развито осязание. На Земле это уникальное явление.
