— Расскажи мне об этом. Расскажи мне все, пожалуйста.
— Прежде всего я должен сказать, что там были птицы — воробьи, чайки, какие-то еще, и все они застыли, когда это произошло. Но их заворожило не появление этой пары. Что-то еще. Я почувствовал, что рядом с нами что-то было, что-то такое, чего я видеть не мог, но воробьи и остальные птицы, возможно, могли, и это что-то принесло этих двух существ или помогло им пройти сюда из того места, где они были прежде. Не знаю. Я очень испугался, но при этом ощутил невероятную радость и жажду жизни, чего со мной не было очень, очень давно. И… я изменился.
Слепой какое-то время молчал, потом спросил:
— Ты — мой Том?
— Да, папа. Я твой Том.
— Я хочу прикоснуться к твоему лицу.
— Это не очень хорошее лицо, папа. Я боюсь за маму, если она увидит его.
Из-за скамьи ответила женщина:
— Я его уже видела, любовь моя. Ты прошел мимо меня, чтобы сесть рядом с отцом. Ты не узнал меня, но я узнала.
Том позволил отцу прикоснуться к своему лицу, и его отец заплакал, не только из-за страданий сына, но и от радости.
Когда Том поднялся и повернулся к матери, он услышал:
— Ты такой красивый, Том. Нет, смотри на меня. Ты — красавец. У тебя божественно красивое лицо.
Глава 72
Через окно Камми наблюдала, как Тайна и Загадочный носятся с Мерлином по свежему снегу. Если б не черные кисти, черные стопы и черные носы, они стали бы невидимыми.
Забурлила кофеварка, аромат свежего кофе наполнил кухню.
— Я больше не могу их учить, — признался Грейди. — Они меня обгоняют. Поможешь мне?
— Я с удовольствием. Но, вероятно, они очень скоро обгонят и меня.
Он подошел к окну. Положил руку ей на плечо.
— Ночами ты лежишь без сна, думая, что теперь будет… куда пойдет мир, когда они здесь и все переменилось?
Камми покачала головой:
— Нет. Куда бы они ни пошли, они поведут мир за собой, и у меня нет ни малейших сомнений, что дорогу они нам укажут правильную, приведут туда, где мы и должны быть.
