– Некогда, – уточнила я.
– Некогда, – повторил Алотен с ноткой боли в голосе. – Так уж сталось, я был вполне доволен тем соглашением. Услуга за услугу – традиция, которую благородные чтят. И все же я не могу не ужаснуться обстоятельствам, что привели тебя ко мне на порог. – Он помолчал, окинул меня оценивающим взглядом. – К слову говоря, расправь плечи. Твоя поза оскорбительна.
Я выпрямилась – чуть быстрее, чем хотела.
– Доволен?
– Да. Теперь садись. Ты гостья. – Он скрылся в спальне, оставив мою тихую ругань, с которой я опустилась на софу, без внимания. – Чувствую себя глупо, задавая сей вопрос, но могу ли я предложить тебе выпить?
– Звучишь ты тоже глупо. Давай сюда это «выпить» вместе с объяснением, какие такие обстоятельства ты имеешь в виду.
– Воздержись от оскорблений моего интеллекта, Салазанка, и я постараюсь ответить тем же. – Я расслышала звон бокалов. – Сколь бы прямолинейным ни было твое видение, ты все же не могла упустить из виду значительное наращивание военных сил в стенах Последнесвета.
Я прочистила горло, надеясь, что Алотен не сочтет мое поведение подозрительным.
– Встретила пару-тройку революционеров.
– Пару-тройку? Ты, вестимо, шутишь. Давеча их чудовищные машины доставили сюда бесчисленное множество этих дикарей-нолей. И они привели с собой этих исполинских механических выродков, этих… этих…
– Паладинов?
– Буду благодарен, если ты не станешь пятнать сей благородный титул связью с ними. Я стремился прощупать их ряды в надежде разгадать цель столь внезапного введения сил. Увы, невежество нолей навеки вечные останется величайшей их мощью; они всего-навсего отправляются туда, куда скомандует вышестоящий.
– Забавно, я вот отчетливо помню, как ты орал на меня за то, что я не слушала твои приказы. – Я растянулась на софе, закинула ногу на подлокотник. – Так побагровел, что я уж было подумала, в помидор перекидываешься, не иначе.
– Сознательное пренебрежение своей ролью в тонком маневре с целью пустых заигрываний с мирным – это не просто пренебрежение приказами, а прямая измена. – Алотен вынырнул из спальни с двумя бокалами. Вручил мне один, спихнул мои ноги с подлокотника и плавным движением опустился в кресло напротив. – Другого я отправил бы на эшафот.
– Я же говорила про веские причины.
– А именно?
Я улыбнулась, поболтала жидкость в бокале.
– Он и в самом деле недурно играл на арфе.
Алотен вздохнул так тяжело, что чуть, как мне показалось, не перекинулся обратно старухой. И как ни отвратительно признать, эта мысль заставила меня улыбнуться. Были времена.
Времена, когда мы оба отличали друга от врага.
Я познакомилась с Алотеном ки-Надага, когда он был чуть моложе телом, но не духом. И оскорбила тем, как прокричала строки из его любимой оперы, если правильно припоминаю. Странно, наверное, что мы в итоге стали друзьями.
Честно говоря, еще удивительнее то, что мы продолжали общались, когда я стала скитальцем.
Восстание против Императора-Ноля лишило Империум лучших магов. Алотен – лучший среди мастеров масок. Госпожа Негоциант дает им способность менять лицо, тело, голос. Все, кроме сердца. И, как непревзойденный знаток оперы, Алотен мог принимать и сбрасывать облики быстрее, чем люди сменяют одежду. Его шпионаж, уловки и просчитанные интриги принесли Империуму множество побед, а врагам – поражений.
Я до сих пор не понимаю, почему Алотен сохранил ему верность.
Империум, разумеется, одарил его богатством и репутацией. Однако Алотен мог получить больше – гораздо больше, – если бы стал скитальцем. Человек, способный натянуть личину барона, Вольнотворца, даже какого-нибудь Эвонина, давно непринужденно восседал бы на огромной куче металла. Но даже после Императора-Ноля, даже после восстания, даже после Заговора против Короны Алотен оставался верным слугой Империума.
И, непостижимым образом, моим другом.
Мы обменивались – услуга за услугу, сведения за сведения, – с тех самых пор, как я ушла в скитальцы, и иногда находили время поговорить об опере за бокалом вина. Хрупкое доверие между наемниками, как может показаться, однако в Шраме не сыскать лучшего.
Да и я обычно довольствовалась куда меньшим.
– Как я понимаю, если ты не стала причиной революционных махинаций и не стремишься их разгадать, тебя привела сюда иная нужда. – Алотен глубоко вздохнул. – И сие означает, что мне, несомненно, выпала честь оказать тебе услугу.
– Даже пару услуг. Но сперва, – я подняла бокал, улыбнулась, – за дружбу?
Он сощурился.
– За равноценный обмен.
– Бывали и худшие причины выпить.
Наши бокалы звякнули. Мне на язык попало нечто прохладное и освежающее. Я мигом сплюнула.
– Это что, вода? – оскорбилась я.
Алотен пожал плечами.
– Ты слишком много пьешь.
Мне смутно захотелось достать Какофонию, но пришлось сдаться. Я здесь, в конце концов, ради услуги.
– Значит, к делу. – Я демонстративно вылила содержимое бокала на пол. И прежде чем Алотен успел возмутиться, извлекла из кармана свернутый лист. – Я тут сцепилась с Кальто Скалой.
Ярость так стремительно стекла с его лица, что я было подумала, что он перекинулся. Мой друг Алотен был надоедливым, надменным и велеречивым. Имперский шпион Алотен был невозмутим, методичен и говорил так холодно, что кровь стыла в жилах.
– Продолжай.
– Скала направлялся в Последнесвет. Вместе с караваном Эвонинов.
– Эвонины, – пробормотал Алотен. – Полагаю, ты разрешила ситуацию с присущим тебе тактом.
Я похлопала Какофонию.
– Мы – да.
– Тогда смею предположить, что их товары отныне будут продаваться еще дороже, под предлогом безопасности.
– Империум, знамо дело, оплатит расходы.
– Наша цель – защищать интересы Империума, а не наращивать долги. – Алотен вздохнул. – Тем не менее некоторую выгоду из ситуации можно извлечь, если Кальто вычеркнут из уравнения. – Он смерил меня взглядом. – Так?
– Разумеется.
Не то чтобы я солгала. Так или иначе из своего уравнения я его точно вычеркнула. Я могла бы рассказать подробнее, однако некоторые вещи полезно хранить в тайне от мастеров масок. А от масочника, который вдобавок служил главой имперской разведки – особенно.
– И направлялся он сюда не за вином и музыкой, – продолжила я. – Его ждала встреча. Мне нужно знать с кем.
Алотен встретил мой жесткий взгляд холодным спокойствием. Не знай я его так хорошо, упустила бы едва заметную перемену в чертах лица. Магия сделала его более сдержанным, замкнутым.
