Ей будет больно. Я знала это, спускаясь по карнизу на улицу. Когда она войдет в комнату и увидит, что я исчезла, ей будет больно как никогда. Но всего один раз. Только до тех пор, пока она не поймет, какая я тварь, пока не научится проклинать мое имя, пока не забудет обо мне. И не заметит, если я исчезну с этой земли.
Если я останусь… тогда она будет страдать до тех пор, пока мы делаем вид, что я смогу остановиться.
Так лучше, убеждала я себя. Лучше испытать боль один раз. Потому что я знаю, что такое вечная боль.
Я потрогала шрам. Он болел.
Она пойдет на все, чтобы защитить меня. Я бы сделала для нее то же самое. Похоже, это единственный выход.
Я шла, пока не оказалась посреди Нижеграда. Солнце висело в небе, истекая оранжевой кровью и медленно опускаясь за горизонт. Я стояла в центре города, глядя поверх стен на небо. А потом посмотрела на бедро.
Какофония посмотрел на меня в ответ, спрашивая, куда двинемся. Где-то там были остальные имена из моего списка. Может быть, я отправлюсь на их поиски. А может, просто уеду на Конгениальности подальше, и, разыскав в ее седельных сумках виски, напьюсь в хлам. Может, найду самую кровожадную тварь в Шраме и стану с ней сражаться. Может быть, выживу. А может, нет.
Но есть маленькое утешение.
Я буду далеко от Лиетт. Далеко от Кэврика. Я оставлю их в покое, и они будут в безопасности.
Чтобы там ни говорили про Сэл Какофонию, не скажут, что она уничтожила жизни всех, кто ей дорог.
И этого достаточно. Да…
Было достаточно, пока не прогремел взрыв.
57
Нижеград
Мои ноги лежали в море битого стекла и смеющегося пламени. Голова кружилась – взрыв выбил из-под меня землю, а из головы все мысли. Под ногами хрустело стекло – единственный звук, который я слышала сквозь звон в черепной коробке.
Мир вернулся в разрозненных воплях: треск ужаса, отдаленные крики людей, заглушенные предупреждающим воем сирен. Я глянула в сторону звука, увидев улицы Нижеграда.
Как это нынче модно, они были в огне.
Я увидела тлеющий кратер на месте взрыва, черную пасть, изрыгающую на улицу дым. И словно в ужасной комедии, пламя плескалось в зданиях, смеялось полным ртом дерева и обломков, пожирало дома, магазины и развалины. Я видела, как люди высыпали из домов, в панике бежали по улице. Их рты были раскрыты и выли, но я не слышала их из-за сирены, орущей на жестяном языке, который понимали лишь немногие.
И они хлынули наружу синим потоком. Революционеры полились из Ставки командования сплошной рекой. В синих мундирах и с ружьями в руках. Сержанты стояли рядом, выкрикивая приказы и стреляя в воздух, чтобы их услышали сквозь сирену, призывающую к бою. Они расталкивали толпу или топтали мирных жителей, попавшихся на пути, пока они бежали строить боевые порядки, строить баррикады из песка и устанавливать минометы. Готова была спорить, они понимали в происходящем ровно столько же, сколько и я. Но у них был готовый ответ.
Что бы ни случилось. Кто бы ни пришел, ответ один – выстрел. Ничего другого быть не могло.
И я бы не смогла придумать ничего лучше. Я выскочила на улицу, пытаясь понять, что случилось, чем я могла помочь и, если нет, как, блядь, свалить отсюда подальше. Чего я точно не искала – это руки, обвившей мою талию. Но так случилось.
Меня схватили, затащили в переулок и грубо прижали к стене. Я выхватила Какофонию и взвела курок. Меня приветствовал сухой щелчок.
А, ну да. Я же так и не перезарядила его с Собачьей Пасти. Впрочем, оно и к лучшему, не хотелось бы проделать дыру в голове Кэврика. Хотя, судя по широко распахнутым от ужаса глазам, это ему пошло бы на пользу.
– Что происходит? – спросил он, задыхаясь.
– Не надо хватать и тащить человека в переулок, если только у тебя нет ответов, Кэврик, – прорычала я, отталкивая его. – Так не делается.
– Это сирена к сбору. – Он ткнул вверх, как будто я могла видеть визжащий звук. – На Нижеград напали.
Это объяснило бы большой дымящийся кратер посреди улицы, – хотела я сказать, но решила, что это мало чем поможет. Я оперлась о стенку, чтобы успокоиться.
– Кто? – спросила я.
– Понятия не имею. – Он потряс головой. – Я как раз подходил к Ставке командования, когда услышал взрыв. Потом остальные выскочили, потом ружья, и… я… – Он уставился на меня. – Я убежал, Сэл. Спрятался от своих же. Я… никогда так не поступал.
Я глянула в переулок, наполненный криками, разожженными кострами и множеством обозленных людей с большими металлическими штуками в руках, созданными для убийства других людей.
– По мне, это разумно, – сказала я.
Тем не менее это его не успокоило. Увидев панику на его лице, я вздохнула.
– Так, ладно. Мы не узнаем, что делать, пока не выясним, что случилось. Идем.
Мы быстро прошли по улице. Я прислонилась к стене, сложила руки подножкой и опустила их пониже. Он кивнул, показывая, что понял, уперся ногой в мою ладонь. Я хрюкнула, подбрасывая его на крышу. Кэврик уцепился за выступ, свесился оттуда и помог мне вскарабкаться.
Мы низко пригибались – снайперы Революции уже были на соседних крышах. Длинные стволы смотрели в сторону северных ворот Нижеграда. Отсюда я видела, что и остальные целятся в ту же сторону. Я задумалась, и осознание прилетело кирпичом в лицо.
Севернее стоял Последнесвет.
Я подняла взгляд и увидела их. Блестящие взмахи черных крыльев на красно-оранжевом фоне угасающего солнца.
Крикаи.
– Империум, – прошептала я. – Империум приближается.
– Что? – ахнул Кэврик. – Почему?
Потому что это война.
Потому что они жаждут мести. Да хрен его знает почему. У меня не было ответа.
Ни того, что хотел услышать Кэврик, ни того, что мог бы помочь. Просто больше кровопролития, больше насилия, которые не объяснить, покуда не просеешь оставшийся пепел.
Хотелось бы, чтоб это было правдой.
Но к тому времени ты уже понимаешь, что не существует случайного насилия. Следуя за шрамом достаточно давно, ты прослеживаешь его путь до ножа, руки, которая его держала, злобы, которая его требовала. Головой и сердцем я хотела бы верить, что это просто война. Закрой глаза, и можно обмануть себя.
Но потом я поняла, что Империум по крайней мере в нескольких километрах отсюда. Слишком далеко, чтобы быть причиной взрыва.
И тогда я посмотрела вниз.
Секунду назад его там не было. Солдаты его не замечали. И когда среди них раскрылся портал и из него вышел худой человек с растрепанными, непокорно топорщащимися волосами, его мало кто заметил, не говоря уж о том, чтобы остановить, когда он воздел руки и в глазах его вспыхнул фиолетовый свет.
