– КАКОФОНИЯ!
Я обернулась через плечо и увидела его. Из мерцающего провала позади него выполз зверь. Сплетение веретенообразных конечностей – некоторые человеческие, некоторые нет, – крепившихся к искривленному позвоночнику. Его голова напоминала гончую, которая начала заглатывать рыдающего человека снизу и остановилась у шеи, повернутой в сторону. Тварь наклонила голову, один глаз вращался в ужасе. Враки поднялся на нее и встал на изогнутый хребет, глядя на меня излучающими магию глазами.
Он взмахнул рукой. Тварь отозвалась криком, в котором соперничали вопли умирающего человека и рычание голодного зверя. И верхом на этой ужасной массе конечностей он бросился в атаку.
Я пнула в бока Конгениальность, подгоняя ее по улице.
Позади меня заливался зверь, но и он не мог заглушить голос Враки.
– Твои кости станут городом, Салазанка! – крикнул он. – Камень страданий, на котором я воздвигну памятник твоей неудаче!
Ясно? Почему мне никогда не удается сказать что-нибудь настолько же крутое?
– Ты заставила меня нарушить слово! – взвыл он. – Ты все разрушила! Понадобятся годы, чтобы вернуть их доверие!
Я не понимала смысла его слов, но он произносил с небывалой четкостью. Отчаянье, что я слышала в Собачьей Пасти, исчезло. Его сознание было ясным, как гнев в его глазах.
Он пришел в себя.
Хорошо. Я хотела, чтобы он понимал, что происходит, когда я покончу с ним. Конечно, при этом еще хотелось бы не помереть ужасной смертью, так что…
Я натянула поводья Конгениальности, заставляя ее лавировать между открывающимися вокруг нас порталами. Мы метались между пиками шипов и камней, появляющихся из воздуха. Перепрыгивали через стены цепких рук и скрежещущие зубы, вырастающие из земли. Пурпурный огонь, шепчущий человеческими голосами, окутал нас со всех сторон.
Но он не мог нас достать. Дарования не отдают Мену, но даже Госпожа Негоциант не могла научить их целиться. Мы завернули за угол, направляясь к северным воротам, я продолжала понукать Конгениальность.
Пока я буду продолжать в том же духе, смогу…
– Стой!
Да сейчас.
Передо мной возник строй синих мундиров и черных стволов. Революционеры стояли в коленной огневой позиции, и офицер поднял саблю.
– Прочь с дороги, – закричала я.
– Именем Великого Генерала и его Славной Революции приказываю прекратить военные действия и подчиниться приказу…
Я перестала слушать, когда позади меня раздался свист. Я съежилась, пригнула голову Конгениальности. Над головой пролетел шквал высеченных из камня лезвий. Они ударили в революционеров алым взрывом и буйством криков, разорвав офицера на куски. Может, не болтай он так много, тоже бы услышал.
Я пришпорила Конгениальность, наклонившись с седла, чтобы подхватить штык-ружье, когда мы промчались мимо. Так себе преимущество перед его магией, но лучше, чем ничего. Кроме разрозненных революционеров, мимо которых мы скакали, а иногда и перескакивали, людей было мало. Они бежали на юг, прочь от того места, куда я вела Враки. Кэврик уже разослал весть, люди уходили от опасности. Они вернутся к руинам, но они вернутся домой. Смогут восстановить. Смогут пережить.
Если, конечно, я здесь не сдохну.
Тогда, думаю, их всех убьют, чтобы вызвать еще одного Скрата.
Что ж, ни один план не совершенен. Но это было лучшее, что я могла придумать, и каждый этап плана подразумевал, что я выживу.
А Враки умер.
Я дернула поводья. Конгениальность пронзительно закричала и резко свернула за угол. Перед нами лежала главная улица фригольда – длинная и пустая, ведущая прямо к северным воротам. Меньше укрытий, чтобы спрятаться, меньше углов – я буду легкой мишенью. Но выбора не было.
Я послала Конгениальность вперед, слыша позади треск льда, когда Враки догнал меня. Оглянувшись через плечо, я увидела кровь и куски плоти на шкуре его зверя, шевелящиеся конечности, запихивающие мясо в пасть на ходу. Руки Враки были подняты, взгляд сосредоточен, но он сдерживал заклинания. Он хотел подобраться поближе, чтобы выстрел был чистым.
Что до меня, мне было и так неплохо.
Я много лет не пользовалась штык-ружьем, но я знала, как стрелять. Повернувшись в седле, я прицелилась во Враки и выровняла дыхание, чувствуя, как поднимаюсь и опускаюсь в такт птичьему шагу.
Туда. Обратно. Вверх. Вниз.
В то мгновение, когда ее ноги оторвались от земли и дали мне шанс на чистый выстрел, я спустила курок. Звук выстрела оказался таким громким, что я едва расслышала песню Госпожи. Время, казалось, замедлилось, когда полетела пуля. Я знаю, что это чертовски банально и звучит как строка из дешевой оперы, но вот в чем дело. В операх всегда говорят, что время замедляется в моменты великой страсти – когда злодей падает, когда герои обнимаются, и тому подобное. Реальность вовсе не так романтична. На самом деле время всегда замедляется только для того, чтобы дать вам возможность прочувствовать, насколько глубоко тебя отымели.
Потому что воздух перед Враки замерцал. И сквозь тень и дым появилась гибкая фигура, сверкнуло лезвие в тонкой руке. Рассыпая искры, клинок отбил пулю и не дал ей попасть в грудь Враки. Фигура застыла на мгновение.
Мгновение, когда Джинду посмотрел мне прямо в глаза. И снова исчез.
Я заметила, что он двигается расплывчатым пятном, то исчезая, то вновь появляясь, с каждым разом все ближе ко мне. Он несся по улице, как дурное сновидение. Исчез и возник под фонарным столбом на краю поля зрения. Позади. Рядом. Прямо передо мной.
Когда я увидела его перед собой, было уже слишком поздно. Клинок сверкнул быстрее, чем я успела закричать, не говоря о том, чтобы натянуть поводья Конгениальности. Яркая кровавая дуга ушла в небо. Птица подо мной встала на дыбы, издав испуганный крик. В ее груди зияла глубокая рана.
Я взлетела.
У меня перехватило дыхание от удара о землю. Глотнув холода и пыли, я поднялась на ноги. Конгениальность в ужасе бросилась бежать, оставляя меня с окровавленной землей, мечом и распахнутыми передо мной воротами.
Я перевела дух. Не успела я даже подумать, что справлюсь, как между мной и воротами из земли выросла стена шипов и камней. Я резко обернулась и подняла ружье. Враки взмахнул рукой.
Стена ожила. Камень стонал, шипы пронзили меня, обвиваясь вокруг пояса, рук и ног, и пригвоздили меня к стене. Кровь потекла по терновнику. Крик рвался из горла, но я сдержалась.
Не доставлю ему такого удовольствия.
Ужасный зверь неуклюже вез Враки вперед. Без куража погони, который питал его, видно было, что он устал и сломлен, ковыляя на кривых согнутых конечностях. Единственный человеческий глаз дергался в ужасе. Внезапно он остановился и наклонил голову, позволяя Враки сойти. Я ожидала увидеть улыбку на его лице, уродливую ухмылку, когда он прикажет зверю добавить мою кровь к пятнам на блестящей шкуре. Но к моему удивлению, увидела, как он повернулся к твари, ласково погладил изувеченную плоть лица и прижался к нему лбом. Глаз зверя закрылся. Он издал низкий стонущий звук.
